В гостях у Берроуза. Американская повесть

Путешествия, наркотики, метод нарезок – cut-up – были не чем иным, как способами всматривания в этот тайный, запредельный мир.

Иными словами, он пытался изменить свою жизнь, своё сознание: «Для всех нас в шекспировской эскадрилье писательство есть не бегство от реальности, но попытка трансформации реальности, так чтобы писатель мог наконец избежать границ реальности».

Берроуз ненавидел линейную, «аристотелевскую» (как он говорил), причинно-следственную логику западного мышления.

Он считал, что это логика кретинов и убийц.

Нужно изменить сознание и увидеть вещи такими, как они есть.

А какие они?

Многомерные.

Берроуз понял, что предметы, ландшафты и люди умещают в себе не только настоящее, но и прошлое.

И будущее.

Иногда очень отдалённое прошлое и очень гипотетическое будущее.

«Будущее – это прошлое, и наоборот» – вот слова Берроуза.

Именно об этом он в своих книгах и рассказывает: о путешествиях во времени, о напластовании времён, о прободении хроноса.

Это «генеалогические» (в ницшевском смысле) повествования, где он пытается найти «потерянные поворотные пункты» и возможные способы ускользания.

С самым что ни на есть серьёзным выражением лица, которое один из его друзей сравнил с физиономией рептилии, комедиант Уильям Берроуз заявлял: «Пришло время бросить эту изношенную, радиоактивную, набитую полицейскими планету дураков».

Пришло время перекочевать в Древний Египет или на Марс.

Бездомность, наркотики, любовные похождения, cut-up, чёрный юмор, подростковая порнография, научная фантастика, путеводители, комиксы, фиксирование снов, опыты с оргонным аккумулятором, любительская магия, ружейные эксперименты с живописью, общение с кошками – вот они, берроузовские попытки вырваться из общества контроля, общества спектакля, биополитического порядка, полицейского государства, культурного менеджмента, бюрократической машинерии, левой и правой демагогии – всех этих пакостных, гнетущих и убийственных механизмов мировой капиталистической Империи.

Вырваться куда?

Туда, где нет самого себя – постылого шоумена Берроуза.

8

Джеймс Грауэрхольц – друг, редактор, менеджер и неизменный спутник позднего Берроуза – в одном из своих эссе очерчивает литературную траекторию автора книги Naked Lunch.

Согласно Грауэрхольцу, главным героем Берроуза на протяжении долгого времени оставался беззаконный малец, сиятельный юнец, аморальный недоросль, анархический оголец Одри/Ким.

Это – застенчивый подросток, преобразившийся в лучшего стрелка на Диком Западе и неутомимого любовника, в дикаря, мародёра и изобретательного зверёныша.

Одри/Ким – обладатель природного вкуса и ума, не дорожащий ни тем ни другим, но вечно пытающийся выйти за пределы себя и стать право-, нраво- и миронарушителем.

Неистовая витальность и самочинные похождения Кима были своего рода литературной версией неспокойной жизни самого Берроуза.

Но в поздние годы, когда писатель приблизился к своему семидесятилетию, мысль о смерти стала всё чаще посещать его, и на первый план выдвинулась иная фигура: Джо Мертвец.

Это – противоположность юного Кима: дряхлое, высушенное существо, прошедшее через ряд жизненных перевоплощений и впавшее в морбидное, анемичное состояние, но так и не достигшее покоя и мудрости.

Джо Мертвец – мумия, не чуждая безумия.

Джо Мертвец – старый хрыч, принявший самого себя за Смерть.

Джо Мертвец – последняя ипостась Уильяма Берроуза.

Несмотря на то, что писателю бесконечно дорог неуёмный Ким, он обрекает его на гибель от руки Джо Мертвеца.

Умерщвляя Кима, Джо Мертвец отказывается от всех буйств, экспериментов и поисков ради единственной оставшейся у него привязанности: THE LOVE OF CERTAIN ANIMALS.

Кошки видят друга в Джо Мертвеце – Берроузе.

Он умеет приручать диких ласок, скунсов, енотов, барсуков.

Он ещё помнит забытое искусство превращения зверя в товарища: «Прикосновение должно быть очень смелым и очень ласковым».

Так говорит автор книги The Cat Inside.

9

Как считает Грауэрхольц, в последние месяцы своей жизни Берроуз осознал бесплодность любых конфликтов, увидел иллюзорность всякой победы и завоевания.

Страсть к битвам, обуревавшая писателя, оставляет его.

В доказательство Грауэрхольц приводит такие фразы из предсмертных дневников Берроуза: «Думать недостаточно. Всего недостаточно. Не существует ни последнего опыта, ни последней мудрости – ничего, бля, подобного. Ни Святого Грааля, ни Финального Сатори, ни окончательного решения. Только конфликт, столкновение. И единственная вещь, которая может разрешить конфликт, – это любовь, вроде той, которую я испытал к Руски и Флетчу, Спунеру и Калико. Чистая любовь».

Вот так: любовь к кошкам оказалась конечным открытием и завершением бурной, неправедной и страдальческой жизни Уильяма Берроуза.

Жизни-схватки с Мерзким Духом, в нём угнездившимся.

10

Честно говоря, мне этот сладенький вывод Грауэрхольца кажется сомнительным.

Путь Берроуза нельзя свести к его старческой кошачьей нежности.

Дядя Билл был бузила по преимуществу.

11