В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта

В сельском Хэмпшире маленькую Джейн безусловно «свивали», то есть туго обматывали тканью, чтобы не переворачивалась. В связи с этим исследователи георгианских обычаев любят цитировать новаторскую книгу Жан-Жака Руссо «Эмиль, или О воспитании» (1762) в доказательство того, что практика «свивания» уходила в прошлое. Руссо якобы произвел революцию в воспитании детей своим заявлением, что младенцы должны расти на свободе, а не в тесном коконе, и вскармливаться матерями, а не служанками-кормилицами. В моду вошли «приютки», рубашонки на завязочках, придуманные в лондонском Приюте для подкидышей, где требовалось «без труда и проволочек» переодевать кучу детей. Но зябнувшей в Хэмпшире миссис Остин, обремененной заботами еще о шести отпрысках, было не до того, чтобы читать такого модного столичного автора, как Руссо, или закупать фасонные детские одежки. Если она и черпала свои знания из книг, то скорее из «Руководства для нянь» 1744 года издания, написанного в форме назидательного диалога между напыщенным хирургом и подобострастной нянькой («Я премного благодарна вам за советы, сэр, и буду исполнять ваши указания»). Этот хирург задолго до Руссо утверждал, что «материнская грудь — жизни суть», и тоже сомневался в пользе свивальников, предлагая вместо них «лоскутья» (подгузники) и одеяльца. Но благоговейно внимающая хирургу нянька, вероятно, знала, как теперь знаю и я (благодаря друзьям, занимающимся исторической реконструкцией), что тугое пеленание успокаивает и усыпляет ребенка. Оно просто-напросто практично. Скорее всего, с Джейн управлялись по-старому.

В январе и феврале 1776 года, то есть в первые два месяца жизни Джейн, держались трескучие морозы. В течение полумесяца ни в коляске, ни верхом не удавалось проехать даже по самым лучшим дорогам. Для расчистки главного подъезда к Оксфорду были наняты 217 рабочих, а потом образовалась ледяная кора, «очень опасная, будто катишься по стеклу». В Лондоне сковалась льдом Темза. Непогода так свирепствовала, что только 5 апреля 1776 года Джейн понесли крестить в отцовскую церковь, до которой было рукой подать.

Сегодня стивентонская церковь стоит в конце тихой дорожки, бегущей вверх через поля, потом через рощи, где весной царствуют примулы. «Главное украшение Стивентона, — рассказывает племянник и первый биограф Джейн, — его живые изгороди. Живая изгородь в тех краях — это не тонкая скучная полоска кустарника, а беспорядочно раскиданные купы деревьев… под их сенью расцветали самые ранние примулы, анемоны и дикие гиацинты». Тропа, окаймленная такими изгородями, — «Церковный спуск» — поднималась от пасторского дома к каменной церкви двенадцатого века, где служил мистер Остин. Для Джейн станут родными и росший при церкви древний, вроде бы девятивековой тис, и огромный церковный ключ.

За церковью располагалась усадьба Дигвидов, обитавших там более ста лет. Их дом был перестроен из нормандского жилища, разобранного в 1560 году, и в него был вмурован кусок англосаксонского креста девятого века. На самом деле имение принадлежало патрону стивентонского пастората мистеру Найту из Годмершэма, что в Кенте, а Дигвиды его арендовали. Четверо их мальчиков и дети Остинов играли вместе.

Мистер Томас Найт, один из владетельных покровителей Джорджа Остина, похоже, родился в рубашке. Богатые наследства сыпались на него словно из рога изобилия. Унаследовав первое имение, он поменял свое родовое имя Броднэкс на Мэй. Затем, когда от троюродной сестры Элизабет Найт из хэмпширского Чотона ему перешло второе имение, Мэй переименовался в Найта. Поскольку каждая смена фамилии заверялась актом парламента, кто-то из парламентариев пробурчал себе под нос: «От этого господина столько беспокойства… что я бы выдал ему акт, наделяющий его правом называться хоть чертом».

Ввиду того что мистер Найт владел большей частью приходских земель, а жил далеко, в Кенте, мистер Остин являлся представителем не только Бога, но и местного землевладельца, а следовательно, самой важной персоной в деревне, и будущая мисс Остин безусловно не могла не привлекать к себе внимания.

Хотя поколение Джейн было первым поколением Остинов, родившимся в Стивентоне, у ее первого биографа эта местность предстает во вневременном измерении. Он пишет:

«В уединенности церкви, далекой от деревенского шума… есть что-то торжественное и приличествующее месту упокоения безмолвного праха. Нежные пурпурово-белые фиалки раскинулись ковром у южной стены. Только представьте себе, в течение скольких веков предки этих маленьких цветочков населяли сей нетронутый, солнечный уголок, и подумайте, как мало найдется семей, которые могут похвастаться столь же давним правом на свою землю».