В гостях у Маши Роговой (СИ)

— Вылезай, доярка из Хацапетовки.

Морозов же очень скоро нашёл в спортзале болтушку Веру, сидевшую на скамейке, подсел к ней, положил руку на плечо и сказал:

— Верочка, ты же у нас всё-всё-всё знаешь, расскажи пожалуйста, как мне ключик к сердечку нашей Машеньки найти.

— Ха, да ни за что на свете, ты же её поматросишь и бросишь. А я подругу ни за какие коврижки не предам!

— Ладно, а я тогда пойду щас и расскажу всем, как ты вчера с Леной за полуголыми борцами в раздевалке подглядывала, потому что тебя мускулатура твоего задрота, видимо, не устраивает. Счастливо.

И Морозов уже двинулся в путь, а запаниковавшая Вера с разбегу запрыгнула ему на спину, обхватив его руками и зашептала:

— Стой, стой, стой, ну Павлик, ну зачем так категорично-то, ты же достойный кандидат на Машино сердце.

— Вот так бы сразу. Только слезь с меня.

И потом Вера привела его в пустую аудиторию на пятом этаже, где Морозов уселся на первую парту, а Вера написала на доске крупными буквами «КАК ЗАВОЕВАТЬ СЕРДЦЕ МАРИИ РОГОВОЙ», и обернулась и сказала:

— И-так, у нас сегодня лекция. Мы вычислим все её слабые и сильные стороны.

— Чё? Да ты чё несёшь, ты мне просто скажи, что делать и всё.

— Ой, какой ты не романтик… ну хорошо, давай ты её спасёшь, и она сразу снова в тебя влюбится, вот это прям верняк.

Морозов нахмурился, посмотрел на Веру как на последнюю дуру и спросил:

— И как это, по-твоему, я её спасу?

— Ну-у… давай я Галкина спровоцирую, скажу, что она про него гадостей наговорила, он на неё нападёт, а ты ему такой На! И всё, она твоя.

Всё это время Вера активно жестикулировала, изображая то удары, то поцелуйчики, отчего Морозову стало совсем не по себе.

— Ну во-первых, — начал он, — ты попробуй вырубить Галкина, а во-вторых, если у тебя все планы такие тупые, то неудивительно, что на тебя только этот ботан повёлся.

— Да иди ты, Семён нормальный… ладно, а давай тогда ребят подговорим, они на неё наедут, а ты спасёшь как настоящий рыцарь? Ничё ведь не теряешь.

(Морозов сразу представил, как Машка идёт по двору универа, к ней пристают сразу сто парней, Морозов гордо подходит к ним в плаще Супермена, кричит «Уйдите, тупые гопники», ударяет одного и сразу все одновременно падают… мда…)

— Не, хуйня твой план, давай ещё что-нибудь, — сухо отрезал он.

— Ой, всё-то тебе не нравится… ну а давай ты тогда ей сто роз купишь, и когда она из универа выходить будет, на тачке своей прям перед ней дрифтанёшь, двери откроются, и ты такой: привет, детка! И она твоя!

— Ага, ещё чё скажешь, может, на вертолёте прилететь и на резиновом гандоне спуститься? Короче, не знаешь ничё, так и скажи, сам разберусь.

— Ой, да пожалуйста.

Так Морозов и ушёл, а Вера осталась стирать надпись с доски — не дай Бог ещё Машка войдёт и увидит.

«Неловко выйдет тогда»

Машка же на следующей перемене, уже вся измученная смс-приставалками от Галкина, по инициативе Лены отправилась вместе с ней в актовый зал, «потому что той надо было что-то там ей показать».

И ЧЕГО ОНА ОПЯТЬ ПРИДУМАЛА?

Вот они вошли, и тут свет в актовом зале погас, зато прожектор засветил на сцену, на то место, где стоял Павлик Морозов.

«Ну класс, блять».

Морозов был весь надушившийся, причёсанный назад, прям стиляга какой-то, в дорогом чёрном смокинге с бабочкой и с микрофоном в руке, и громко заговорил в микрофон:

— Специальный сольный концерт для Марии Роговой, девушки, перед которой я очень сильно виноват в прошлом! Ди-джей, музычку!

Он щёлкнул пальцами, что из-за находящегося вблизи микрофона, было очень даже громко, на огромной громкости в актовом зале заиграл джаз, и Морозов запел.

«Что удивительно, выходит у этого полудурка очень даже неплохо… мог бы в гастрольный тур поехать».

Всё это выглядело прямо как в каком-то клипе, Машка стояла и пялилась на него, даже не в силах отвести взгляд, хотя хотелось, потому что всё происходящее действительно завораживало; Морозов же очень хорошо вытягивал ноты, всё повышал и повышал тембр.

А потом и вовсе с микрофоном в руке спрыгнул со сцены и зашагал навстречу всё также стоящей там на одном месте Машке.

Когда Павлик остановился от неё всего в нескольких шагах, то поднял руку, и музыка сразу прекратилась.

Рогова только сейчас заметила, что от Лены уже давным-давно и след простыл.

«Киданули».

Ну и пусть…

Морозов тихо проговорил в микрофон, и его тихий голос умудрился оказаться громким:

— Маша, прости меня за то, что я так много ошибался в своей жизни, что не очень хорошо повёл себя когда-то… я был очень глуп и боялся признать, что мне на самом деле нужно.

Потом он положил микрофон на пол, подошёл к Машке и прошептал уже так, чтоб точно слышала только она, а не ещё какая-нибудь подслушивающая за дверью Лена:

— Прошу, дай мне ещё один шанс.

Машка поглядела ему прямо в глаза, в эти искренние сейчас глаза, которые, возможно, были ей в какой-то степени и дороги…

Не зря же она когда-то отказалась, чтобы он голым бежал и позорился по универу, а ведь у неё был шанс поставить его на место; но она не стала.

Сейчас перед Машкой встал тяжёлый выбор.