В гостях у Маши Роговой (СИ)

Время шло, она понимала, что подходит их черёд, и нужно срочно что-то придумать…

«Ну этот мерзавец мне точно платье не вернёт, этот на что угодно пойдёт, лишь бы своего добиться, а то я не знаю».

Ну и нельзя же ребят так подставлять, и вовсе не выходить.

Тут мозг Маши Роговой заработал нереально быстро, ища выход из сложившейся ситуации, она стала оглядываться по сторонам, как назло не находя никаких запасных вещей, и наконец…

Сделала первое, что пришло в голову, а именно схватила со стола ножницы, и на глаз, вспомнив уроки вязания в школе, прорезала прозрачную занавеску вдоль стены, и скотчем соединила её сзади на талии, сделав из этой прозрачной шторы для себя ну ничего такую миниюбку.

(Будем надеяться, что из зала не будет особо видно)

Дальше Машка начала нацеплять на себя балетки, и тут её ждала новая проблема – оказалось, одна из балеток совсем ей на ногу не налазит, настолько не тот размер!

Вот бля, вот бля.

— Маш, ты где там ходишь, уже начинаем! – Раздалось за дверью.

Голос Ани.

Фух, ну была не была.

И стянув с себя балетки и схватив их в руках, Маша выбежала, заставив Аню рот раскрыть, и пролепетала:

— Ань, я тебе потом всё объясню…

И быстро-быстро, в одних носочках, да с балетками в руках бросилась бежать в сторону сцены.

Там декорации уже были выстроены, типичная поездная станция, ребята наверху над сценой над спецэффектами работали, остальные важные для сцены персонажи – проводник, тот, которого Машка вальс научила танцевать, и вот этот бродяга-алкаш уже вышли, и оставалась только сама Маша.

Она тоже вдруг выбежала с балетками в руках, в панике оглядывая зал, и понимая, насколько нелепо она выглядит.

Она своё неровное дыхание слышит.

Блин, тут же ещё и мама с папой, и друзья мои собрались…

В зале повисла тишина, и Маша ляпнула первое, что пришло в голову:

— Продаю балетки недорого!

Ещё более неловкая тишина.

ЧТО ТЫ, НАХУЙ, ТОЛЬКО ЧТО СКАЗАЛА, ДУРА?!

И тут раздался хохот Лео в правой части зала, а следом за ним засмеялись и ещё разные ребята по всему залу, правда, больше не от шутки, а от смешного смеха Лео, и Машу это чуть-чуть расслабило.

Пользуясь моментом, Аня махнула отвечающим за музыку ребятам с другой стороны сцены рукой, и те врубили звуки поездов и мелодию, подобранную для этой вроде как комичной сцены. Маша же в это время аккуратно поставила балетки на пол, надеясь забыть про них как можно скорее как про страшный сон.

Хромая, бродяга подошёл к ней и спросил:

— Уважаемая, не будет ли у вас монетки для несчастного старика?

— Ах, какой мужчина! – Прикинув руку ко лбу, громко сказала Маша…

А потом ей захотелось этой самой рукой себя по лбу и хлопнуть – это же, блин, другая реплика!

Она сейчас совсем другое должна была сказать!

И что ей теперь говорить?

Вот на сцену проводник выходит, что-то говорит, а она, Маша, округлившимися глазами смотрит на зал и понимает: она нахрен весь текст забыла.

«Твою мать…».

Что делать, что делать?

И Машка начала делать то, что всегда привыкла делать, оказавшись в неловкой ситуации(но такого, блять, у неё ещё не было) – импровизировать.

Громко топнув ножкой, она завопила:

— А на что вы тут надеетесь, товарищ проводник? Пришли сюда такой весь ухоженный, и думаете, все девушки за вами сразу бегать будут? Ну вот ещё! Этот человек пусть и бродяга, зато душа, душа в нём есть, я вон даже нормальное платье продала, чтоб нам было на что жить! И что же, вы теперь упрекать меня за это будете? А?!

Повисло молчание. Маша очень надеялась, что играющий проводника парень прошарит, чё случилось, и подхватит движуху импровизации, чтобы им хоть как-то выкрутиться из позорной ситуации, но он чё-то не подхватывал, и в зале уже послышались непонимающие перешёптывания.

НУ ВСЁ, ПОПАЛА ТЫ, МАШКА.

Но ситуацию решил спасти Павлик Морозов в костюме Ивана-Царевича с луком, который за кулисами сначала, Маша точно это видела, что-то прошептал на ушко Ане, сразу закивавшей, а потом и сам выбежал на сцену и гордо прокричал:

— Простите, простите! Я Иван-Царевич, невесту свою ищу! Ах, вот же она, негодница! Она у меня лягушкой была, а я как её поцеловал, сразу человеком стала и сбежала от меня, во женщины, а!

В зале раздался приступ хохота, не меняющей своего выражения лица, как её учила Аня, Маше стало не по себе и ещё более стыдно, а Морозов схватил её за руку и по-театральному грозно закричал:

— А ну домой, негодяйка!

— Нет! Не пойду я с тобой никуда, мне и тут хорошо, с этим бродягой…, — тоже сымпровизировала Рогова, отдёрнув руку, — мы… мы вообще-то любим друг друга, ясно тебе, Иван-Царевич? И не нужны мне твои богатства!

— Ага, а питаться вы как на болоте, мухами будете?

В зале снова загоготали, и Машке даже стало как-то обидно, что его импровизационные шутки лучше чем её, и она попыталась отыграться:

— Да уж лучше мухами, чем как ты едой, что из-за морей привозят! Купил Змея-Горыныча, думаешь, поставки можно сразу такие делать, и молодец? Во тебе.

И демонстративно, чтоб все в зале видели, показала Морозову-Царевичу фигу.

Да, вышло как-то не очень, призналась она сама.