В гостях у мертвецов

Этот кто-то увидел его и, спрыгнув с ограды, бросился прочь. Человек побежал за ним. Наконец-то, какое-то действие, он летел по кладбищу, настигая свою цель. Как будто пелена спала, то чего он опасался случилось, и ему стало легче. Он накинулся на свою жертву. Они вместе покатились по кладбищенской земле, лампа выпала из рук человека и чудом не разбилась. В нос ударил затхлый приторный запах гнилой плоти. Человек оттолкнул от себя незнакомца и пополз к лампе. Он схватил её, и из мрака высунулось гнилое лицо с белёсыми выпученными глазами и просипело загробный голосом:

— Помогите!

Мертвецкие руки потянулись к человеку. Он пнул труп и хаотично задрыгал ногами, пытаясь встать. Покойник, пытаясь схватить его, просипел:

— Помогите! Дочка… мне к дочке надо…

Человек без имени выхватил револьвер и направил его на труп, обтянутый тёмной коростой из грязи, кожи и остатков одежды…

И тут выпал снег. Снег падал на грязную кашу под ногами. Вдалеке горела деревня. В утреннем воздухе чувствовался приятный кислый запах пороха с нотками крови. Перед ним на коленях стоял какой-то мужик и, трясясь от страха, пытался на чужом для себя языке о чём-то умолять его. А он стоял и смотрел на него через мушку револьвера. В его уши лилась эта тарабарщина или мольбы мертвеца… опять какие-то дочки… Скрежет курка… и только бах! Бах! Бах!

Глава

II

Человек с чужим именем забивал гвозди в крышку гроба. Кто-то без конца сипел из него.

— Да заткнись ты уже! — он ударил по крышке гроба молотком.

— Вижу, браток, хороша была ночка, — сказал Пёс, входя в сарай. Смирнов кивнул и забил последний гвоздь. Старик отдал ему сигарету, и они закурили. Позже пришёл Грэг и унёс гроб. Пёс сам перезахоронил беглеца, а человек с чужим именем сидел на краю могилы и смотрел, как гроб исчезает в земле. А затем день потянулся своим чередом. Завтрак, обед, ужин, короткие пререкания между Долли и Псом, чёткие распоряжения герра, уборка могил, дневной сон и вот опять ночная служба и… ничего.

Абсолютно ничего. Ночь смотрела за ним, за каждым его шагом, за каждым его действием. Звуки то рождались во тьме, то пропадали. Он обошёл кладбище, осмотрел забор, ворота и… ничего. Никто не пытался сбежать, никаких оживших мертвецов не было. Да, на кладбище было жутко, странные кривые фигуры закручивались в невыразимые формы, тянули свои изломанные конечности в разные стороны, но стоило направить на них свет, как они сразу превращались в деревья и надгробья. Ему слышалось, как кто-то ходит во тьме, перебегает от могилы к могиле, прячется за деревьями и надгробиями. Человек подкрался к этому неизвестному, бросился на него и… там никого не было. Утомлённый человек уселся около сарая и закурил, а потом потянулся день.

Еда, Пёс, Долли, герр, осмотр кладбища, сон, сигарета… Всё по кругу. Как и вчера. Может ничего ночью и не было. Ни в кого он не стрелял. Он нашёл могилу, которую перекопал Пёс. Ничего особенного могила как могила. Ну, довольно свежая, и что? Ну как что, это ведь доказательство. Он чётко помнил, как увидел мертвеца, как запихнул его в гроб, как потом его закопал Пёс. Но этого почему-то было мало, ему хотелось выкопать труп и спросить у него, покидал ли он могилу или нет? Человек вглядывался в имя на могиле, пытаясь в буквах уловить какую-то подсказку, который ему оставил мертвец, но всё без толку. Могила молчала. Пёс похлопал человека по плечу:

— Не переживай, браток, ночка она такая. Это не наша пора. Она какая-то чужая. Всё в ней не так. Она тебя порой так закружит, так завертит, что не обрадуешься. Всё в ней наперекосяк. Но мертвяки, они только в это время гулять могут, ихнее это время, оно им в радость. Луна им светит, только под её светом они ходить могут. Потому что луна — это тоже солнце, только мёртвое, для мёртвых оно. Стало быть, и ночь тоже день, только мёртвый, — объяснял ему Пёс перед третьей ночью.

Смирнов сидел на крыльце и курил. Голова болела ужасно, тело наполнилось тяжестью. Смирнова постоянно клонило в сон, каждый раз, когда он моргал, ему приходилось предпринимать усилие, чтобы разомкнуть веки. И пока он боролся с собственным телом, наступила ночь. В ушах у него гудело так, что он уже не понимал, что ему послышалось, а что было настоящим. Он наклонил голову к земле, потому что сил поднять её у него не было. Он тёр глаза с такой силой, что ещё чуть-чуть, и он выдавит глазные яблоки.

Вдруг из тьмы на край света выступили два сапога. Два чёрных, грязных армейских сапога. Человек с чужим именем в ужасе поднял голову и увидел пустоту. Перед ним был только мрак. Человек опустил взгляд, а сапогов уже не было. Он вздохнул, взял фонарь и пошёл осматривать кладбище.