В гостях у сказки, или Не царевна лягушка

Два извечных вопроса русской интеллигенции — ’Кто виноват?' и 'Что делать?', - встали перед Марьей во весь рост. И если на первый из них она могла с уверенностью ответить: ’Феогнида, мать ее за ногу,' — то второй вызывал некоторые затруднения. Нет, в принципе, все понятно, нужно начистоту поговорить с Аспидом, наконец-то открыться ему, а там будь что будет. И все же… Допустим, выяснится, что она Подколодному нужна позарез, что безумно радует и одновременно порождает массу других вопросов.

И главный из них — замужество, ведь, насколько поняла Маша, только законный брак может остановить притязания Хозяйки Медной горы на Аспида… и переключить их на Горыныча, а это не есть хорошо. И не из-за Горыныча, тьфу на него три раза, а из-за Насти. Угораздило же ее по уши влюбиться в древнего змея. 'Впрочем, это у нас семейное/ — со вздохом признала берегиня. ’Надо бы узнать сколько Михайле Потапычу лет. Не удивлюсь, если и Малашка от нас в этом вопросе недалеко ушла и выбрала себе бодрого старичка/ — немного нервно хихикнула она.

Получается, что при благоприятном стечении обстоятельств квакушек ожидают скорые свадьбы. Скорее всего тайные. Ну и ладно. О пышных празднествах Маша никогда не мечтала. Даже по молодости ей виделась скромная церемония, на которой присутствуют только самые близкие, и поездка в свадебное путешествие куда- нибудь на райские острова. Чтобы вокруг только пальмы, белый песок, теплое бирюзовое море и любимый. И неважно, что эти мечты не сбылись. Может быть все еще впереди.

Пока же на повестке дня гадские вопросы, самый противный из которых: ’Стоит ли грузить Настю прямо сейчас или нужно сначала объясниться с Аспидом?'

— Что это у тебя лицо перевернутое? — в размышления Маши вклинился голос Меланьи. — Случилось чего?

— Пока не уверена, — моргнула она.

— Тогда и не дергайся заранее, — посоветовала бывшая ключица, а ныне управляющая самого процветающего в Лукоморье заведения общественного питания. — Судьбу напугаешь.

— Да? — заинтересовалась Марья. — Очень интересно. Как это?

— А так, — полюбовалась золотым перстеньком на холеной ручке Малашка. — Маета всякая, мысли черные только и ждут, как бы ожить да в человека вцепиться. Горе-злосчастье, оно, знаешь какое…

— Ты в этом смысле, — потянула Маша. — Позитив — наше все, — грустно согласилась она.

— Не грусти, подруга, я вот не печалюсь, хоть и дрожат поджилочки.

— А с тобой-то чего? — так и села на лавку берегиня, с испугом думая, что плохие новости по одной не ходят.

— А, — легкомысленно отмахнулась Меланья, — крангы мне.

— Господи, твоя воля, — схватилась за сердце Марья. — Говори, не доводи до греха, — потребовала она.

— Давеча папа приехал, — неохотно повиновалась Малашка.

— Твой? — не поняла Маша.

— Откуда? Мой помер давно. Михайлов папа пожаловал.

— Ну?

— Медовик оценил. В один присест четырехфунтовый торт оприходовал.

— И чего? — не поняла Марья. — Ему плохо стало? Кранты?

— Ему хорошо, кранты нам. Вернее мне.

— Издеваешься? — догадалась Маша. — А ну говори, нечего жилы из меня тянуть.

— Михаилы мама познакомиться со мною возжелала, — посмотрев несчастными глазами на подругу, призналась Малашка. — Требует приехать.

— Нормальное человеческое желание, — выдохнула берегиня.

— Он не человек…

— Раньше тебя это не смущало.

— Мне и сейчас все равно.

— Ничего не понимаю, — призналась Марья. — Ты же совсем недавно за любимым в леса дремучие собиралась, хотела подвижническую жизнь вести. Передумала?

— За ним-то я, куда хошь, пойду, — всхлипнула растерявшая весь столичный лоск Меланья. — Но вот за мамой его…

— Что там за мама такая?! Крокодил?

— Медведица, — почему-то обиделась за будущую свекровь Малашка.

— И?! — подпихнула ее в пышный бок Маруся.

— Просто медведица, то есть оборотница, — неохотно ответила подруженька. — Вся беда в том, что она уж очень сильно традиции чтит.

— На здоровье.

— А вот хрен тебе! — Малашка самым безобразным образом скрутила фигу и сунула ее Маше под нос.

— Сдурела? — отводя эту срамоту в сторону, мирно поинтересовалась та.

— Перенервничала, — спрятала руки за спину Меланья. — Валерьянки нахлебалась, что та кошка. И не берет. Пустырнику добавила — никакой реакции. Только в голове трещит. И мысли… Как я сиротинушка с испытаниями ейными справлюсь?

— В смысле с мамиными? — уточнила Маша и, дожидаясь ответа, полезла за живой водой, которая кроме всего прочего служила отличным средством при интоксикации. Кто знает, сколько и чего вылакала нервная Малашка, и куда при этом смотрел Михайла?

— С ее, — подтвердила страдалица, принимая стопочку Лихоманского лекарства. — Марья Афанасьевна, чтоб ей не кашлять, женщина в общине ихней шибко уважаемая. Она в Совет Матерей вход^…

— Погоди, ты пьяная, или мы тезки с Потапычевой мамой?

— Ху! — вместо ответа обиженно дыхнула Меланья, обдав подругу валерьяновым ароматом. — Нервы, говорю у меня!

— Ну прости, — повинилась Маша.

— Нервы и невозможность пройти эти их медвежачьи испытания.

— А если Михайлу попросить?

— Он тут не помощник. Если я хочу замуж…

— Погоди, погоди, — остановила ее Марья. — Так испытания — часть свадебного ритуала?