В. Грабин и мастера пушечного дела

Все сотрудники ходили в приподнятом настроении — успехи на фронтах грели душу, придавали сил, укрепляли надежду на скорый конец войне. Но особенно счастливыми и радостными были наши «моряки». Так в обиходе называли сотрудников конструкторского отдела морских вооружений (КОМВ). Их можно понять. В этом отделе после многоэтапной эвакуации были собраны виднейшие специалисты двух ленинградских КБ, профессионалы высочайшего класса. Свое пребывание в Подлипках они считали временным и не без основания надеялись вернуться в родной город на Неве. Забегая вперед, следует сказать, что так и случилось. Первоначально в Ленинграде создали филиал ЦАКБ под руководством И. И. Иванова, который через некоторое время оформился в самостоятельное морское КБ. Этому во многом способствовал наш генерал, который с пониманием относился к запросам «моряков» и их стремлению создать самостоятельную организацию. Характерный штрих — планы ЦАКБ по приказу Василия Гавриловича составлялись из двух направлений: разработок собственно «грабинского» коллектива и тематики КОМВ, а разработка образцов морских вооружений, в отличие от «грабинской фирмы», получила свой индекс «СМ».

18 марта. Суббота

Весь февраль на ленинградском полигоне продолжались испытания четырех 100-мм орудий из опытной серии. Они шли по плану, и ничто не предвещало крупных неприятностей. И вдруг 24 февраля пришло сообщение, что у пушки № 1, выпущенной заводом «Большевик», на 89-м выстреле при рутинном ведении огня на кучность оторвало тыльную часть казенника. Такого давно не случалось! Хорошо, что обошлось без жертв в орудийном расчете. Обломок угодил в стенку одного из строений на полигоне. Нужно ли говорить о реакции на этот случай в ЦАКБ?

Грабин приказал немедленно проверить расчеты на прочность всех командных деталей, и особенно связанный с зоной разрыва. Причина разрушения тыльной части казенника была непонятна, поскольку опытный образец, по документации которого этот казенник изготовлен, уже выдержал значительное количество выстрелов и замечаний по прочности не было. Металлографический анализ не показал отклонений в марке и структуре металла. Проведенный перерасчет подтвердил четырехкратный запас прочности. Василий Гаврилович со свойственной ему методичностью лично все перепроверил и пришел к выводу, что на заводе нарушили требования технической документации. Но директор завода А. И. Захарьин аргументированно отклонил эту претензию. Казалось, круг замкнулся.

Пока суть да дело, чтобы не терять время, Грабин дал задание ведущему конструктору А. Е. Хворостину увеличить толщину стенок казенника и подобрать другую марку стали. Однако вскоре на заводе нашли причину происшествия.

Хворостин, ходивший темнее тучи, повеселел. При встрече он объяснил мне:

— В конце концов выяснилось вот что. После станочной обработки рабочие вручную производили доводку, что привело к появлению в казеннике зон концентрации напряжений в углах затворного гнезда.

— Как я понял, теперь казенник усиливать не надо?

— Правильно. В чертежи мы внесли требование обязательного соблюдения радиуса в зоне сопряжения плоскостей. Проблема казенника отпала сама собой. Окончательно решен вопрос с дульным тормозом. Наш генерал согласился на его изготовление литьем из высококачественной стали марки «БРО». Испытания стрельбой «дульник» выдержал. Теперь будем готовиться к войсковым испытаниям. Вышли на финишную прямую.

Карие глаза горят, на губах сдержанная улыбка. Немного подрезанный непокорный чуб волос придавал лицу Хворостина юношеское независимое выражение. В коричневой пилотской тужурке — подарке наркома — Александр Евгеньевич выглядел богатырски мощно. Лицом и статностью он напоминал моего земляка Валерия Чкалова. От избытка силы его движения замедленны. Из-за большого роста по привычке нагибает голову, чтобы не удариться о дверной переплет.

— Это очень хорошо, — не удержался я.

— Зато и досталось нам, конструкторам! Помните первые месяцы зимы на подмосковной земле? Ноги к подошвам ботинок примерзали. Не знаю, в чем тогда душа держалась, когда я с утра до поздней ночи танцевал у кульмана! Теперь все видят в БС-3 много нового и необычного. В работе над ней всегда чувствовал поддержку Василия Гавриловича.

— А как вы расцениваете «перепалку в верхах», которая недавно вновь произошла между Грабиным и Малышевым? Будто Василий Гаврилович в сердцах повторил свое мнение: «Ваши танки — повозки для наших пушек»?

— Наверное, нарком танковой промышленности оскорбительно задел самолюбие нашего главного конструктора. Я с Василием Гавриловичем согласен, хотя и признаю танк как боевую машину-крепость! Этот факт отрицать тоже нельзя. Пушка хотя неизмеримо меньше танка, но и относиться к ней неуважительно тоже несправедливо.