В.И. Ленин. Полная биография

Любая попытка с помощью интриг оторвать «литературную группу» от Плеханова была абсолютно бессмысленной, ибо о главном все уже было договорено с Засулич. Владимир Ильич рассказал о своей февральской беседе с Верой Ивановной в Питере. Она действительно жаловалась на то, что, утратив прочные связи с российскими организациями, группа «Освобождение труда» оказалась в сложном положении. Но духом они не падали. В феврале Плеханов выпустил брошюру «Vademecum [путеводитель] для редакции “Рабочего дела”», в которую включил и ульяновское «Анти-Кредо», а Аксельрод – брошюру «Открытое письмо в редакцию “Рабочего дела”». И оба эти издания пользовались в России большим спросом.

Ульянов, в свою очередь, сообщил ей тогда о попытке екатеринославцев и Бунда собрать съезд. О намерениях «литературной группы». О том, что в данной ситуации они, не сливаясь с группой «Освобождение труда», сохранят свою самостоятельность. И в заключение твердо заявил, что они не только «за Плеханова», но и в принципе не считают для себя возможным «вести дело без таких сил, как Плеханов и группа “Освобождение труда”…»⁴⁷⁸. Так что слово было дано.

Но все эти, если можно так выразиться, «генеральские игры в партийных верхах» не имели бы существенного значения, если бы Ульянов, Потресов и Мартов не сошлись в главном – в оценке происходящего в социал-демократических «низах».

Встречи в Питере, Москве, Уфе, Самаре, Омске свидетельствовали о том, что кажущееся преобладание «экономистов» являлось не столько следствием их силы, сколько прямым результатом слабости организаций. Иными словами, самоограничение вопросами текущей экономической борьбы воспринималось многими социал-демократами не как «идейная позиция», а как констатация своей неспособности поставить вопросы, связанные с борьбой против самодержавия, в практическую плоскость. А стало быть, надо не отгораживаться от них, а помочь им и привлечь на свою сторону.

«Обсудив всесторонне вопрос, – рассказывает Мартов, – мы решили принять приглашение на съезд… и сейчас же списаться с группой “Освобождение труда”, предложив ей прислать нам свой мандат на этот съезд. На съезд мы должны были представить обстоятельное “исповедание веры”, в котором отчетливо были бы выражены революционные задачи партии, как мы их понимаем, и коллективную свою кандидатуру в редакторы партийного органа мы должны были принять только на основе утверждения съездом этой программы».

Спор возник вокруг вопроса о взаимоотношениях со Струве и его друзьями. Мартов, который вообще недолюбливал Струве, полагал, что поворот легальных марксистов к либерализму вполне определился и вести с ними дело бесполезно и вредно, ибо, даже сотрудничая с социал-демократами, они будут тянуть одеяло на себя. Но Александр Николаевич объяснил ему, что без поддержки Струве все их планы повисают в воздухе.

На постановку легального журнала в Питере в то время необходимо было около 30–40 тысяч рублей. О такой сумме на свои нелегальные издания они не могли и помышлять. Две тысячи мог выделить из своих личных средств Потресов. Тысячу давала Калмыкова. Одну или две тысячи обещал Ульянову давний самарский знакомый Алексей Ерамасов. Еще тысячу рублей мог дать приятель Потресова по гимназии, богатый помещик и переводчик Канта Д.Е. Жуковский, в Саратове – губернский предводитель дворянства граф А.Д. Нессельроде, а в самом Пскове – бывший народник Николай Федорович Лопатин, получивший наследство от деда. Но, как выразился Потресов, вся эта «марксистообразная демократия» непременно закрыла бы «перед нами свои кошельки, если б Струве и К^о объявили нам войну». Поэтому Александр Николаевич считал, что на определенных условиях союз со Струве необходим и надо держать себя по отношению к нему вполне лояльно и гибко⁴⁷⁹.

Позиция Владимира Ильича была иной. Он, как и Мартов, был уверен, что эволюция Струве в сторону либерализма неизбежна. Но для того чтобы занять достойное место в кругу именитых земцев, ему необходимо было выступать в роли представителя «сильной революционной партии действия». Это и объясняло его готовность к сотрудничеству с социал-демократами даже в качестве «второй скрипки». А коли так, считал Ульянов, то не надо заниматься дипломатией, демонстрировать лояльность или идти на «союз». «По-моему, – писал он Потресову еще в январе 1899 года, – “утилизировать” – гораздо более точное и подходящее слово…»⁴⁸⁰, то есть ограничиться сугубо деловыми контактами, несущими свои выгоды обеим сторонам.

В конечном счете все трое сошлись на том, что «разговоры со Струве и его коллегами, которые должны были вскоре приехать в Псков, должны вестись на основе ясно сформулированного нами нашего Credo, в котором должна быть недвусмысленно подчеркнута наша позиция. Я предсказывал, – пишет Мартов, – что в этом случае соглашение будет сорвано в самом начале. «Посмотрим», – отвечали мне товарищи»⁴⁸¹.

Два паспорта