В якутской тайге

— Вот так штука! Никогда со мной этого не было. Разволновался, видно. Много воевал, но такое, как у вас в Сасыл-сысы, первый раз вижу. От такой картины не только трубку, а и голову потеряешь.

Ефиму Ивановичу Курашову не больше тридцати пяти лет. Он среднего роста, с темной бородой и с такими глазами, под взглядом которых нельзя лгать.

Красноармейцы прозвали его «дедом» за медлительность, основательность, простодушное обращение. Даже провинившегося бойца он урезонивал, не повышая голоса:

— Друг любезный, ты подрываешь авторитет Красной Армии, бросаешь пятно на весь отряд. Надо беречь честь нашу, красное знамя — оно залито нашей кровью.

И надо сказать, такая манера разговора с провинившимся всегда достигала цели. Красноармейцы любили «деда» и сами поддерживали в отряде высокую дисциплину.

Скоро раненых начали эвакуировать в Амгу. Солнце пошло на закат, когда в лесу, за озером, скрылась последняя повозка.

Уходили и мы. Отряд выстроился во дворе. Люди помрачнели, фигуры стали мешковато-сутулыми, заросшие бородатые лица сосредоточены. Мы прощались с погибшими товарищами, прощались с хотоном и юртой, волей судьбы ставшими крепостью Октября на глухом, далеком Советском Севере.

Кто-то запел «Вы жертвою пали в борьбе роковой», остальные подхватили хриплыми, простуженными голосами. Двести винтовок и четыре пулемета трижды разрядились залпами прощального салюта. Сухим раскатистым эхом отозвалась тайга, глухим рокотом ответили ей угрюмые великаны горы.

Таежный скиталец ветер колыхнул знамя. Все изрешеченное пулями, оно гордо реяло над бойцами, которые сдержали свою клятву во имя революции…

Отряд оставил Сасыл-сысы. Здесь, на этой Лисьей Поляне, было положено начало конца «наполеоновским замыслам» колчаковского генерала, полководца без армии.

Избавление Якутии от белобандитов стоило нам очень дорого. В осаде наш отряд потерял больше половины своего состава: девяносто шесть раненых были эвакуированы в Амгу, шестьдесят три убитых товарища приняла братская могила в Сасыл-сысы. И только сто двадцать три уцелевших бойца переходили озеро, втягивались в опушку леса, готовые, если потребуется, пойти в новый бой с врагами Советов и, не задумываясь, отдать за народное дело свои жизни.

11 марта пепеляевская дружина пришла в д. Петропавловское. А на следующий день, очистив у жителей все амбары, забрав хлебные запасы, белогвардейцы направились вверх по реке Мае к устью Аима. Теперь в дружине насчитывалось всего лишь около двухсот пятидесяти человек, из них тридцать раненых.

Для преследования бегущего противника было выделено два отряда. Один, под командой Мизина, должен был выйти на реку Маю и занять станцию Аимская, до которой было около трехсот сорока верст. Пепеляеву же до Аима предстояло пройти около трехсот пятидесяти верст. Обойти или миновать эту станцию он не мог — других дорог не было.

Второй отряд — Курашова — должен был двигаться по следам пепеляевской дружины и также выйти к Аиму, где и соединиться с Мизиным.

Когда отряд «деда» вошел в Петропавловское, население встретило его со слезами радости. Председатель сельсовета сообщил, что в деревне добровольно остались 47 пепеляевцев, пожелавших сдаться в плен на милость Советской власти.

Не задерживаясь в селе, Курашов 14 марта выступил в погоню. Через неделю, пройдя двести тридцать три версты, отряд «деда» догнал пепеляевцев в устье реки Юдомы. К тому времени в отряде Курашова появилось много босых, обувь пришла в негодность. Красноармейцы вынуждены были сами делать подобие обуви из сырых, кож. Кормить лошадей было нечем. Приходилось рубить тальник и давать его животным вместо сена. А белые своих коней кормили зерном, отобранным у крестьян в Петропавловском.

На другой день, следуя по пятам пепеляевцев, отряд обнаружил сильную заставу противника. Наступать здесь было нельзя: мешали ледяные торосы. Курашов решил обойти заставу по скалам и глубокому снегу, на что потребовалось четыре часа.

За это время пепеляевцы снялись и ушли. Красноармейцы даже слышали, как Пепеляев здоровался с выстроившейся колонной:

— Здравствуйте, братцы добровольцы!

— Здравия желаем, брат генерал!

Отряд спустился на реку и продолжал преследование. Противник торопился, бросал обессилевших коней, сжигал имущество и увеличивал переходы. А лошади красноармейцев совсем выбились из сил. Тогда «дед» выбрал тридцать пять лучших из них, сформировал легкий отряд с пятью пулеметами и продолжал преследование. Всех остальных бойцов отправил обратно на Юдому.

Три раза маленький отряд Курашова завязывал перестрелку с арьергардом противника. В последний раз скоротечная схватка произошла в двадцати пяти верстах от Аима. Белые, подобрав семь легкораненых и оставив одного тяжело раненного прапорщика, бежали дальше. С нашей стороны потерь не было. Здесь пепеляевцы бросили также пятьдесят винтовок и два ящика патронов.

26 марта вечером маленький отряд «деда» прибыл в Аимскую. Она оказалась пустой. Мизина там не было — он остался в устье реки Мили, в ста сорока верстах от Аима, мотивируя свое бездействие отсутствием фуража и усталостью бойцов.