В ярости и под солью

– Вы поехали вместе, – давил Кока, бродя с телефоном туда-сюда по комнате и нюхая мефедрон, – только ты уже дома, а до него не дозвониться. Подозрительно, тебе так не кажется?

– Ну, мы были уделанные, – продолжал говниться Серёга; я слышал только обрывки этого разговора из Кокиной трубки. – Говорю: даже не помню, как сам до дома добрался.

– Ты был на машине?

– Да.

– И ты не помнишь, как ехал обратно один?

Кока давил. Кока допытывался. Потом обзванивал спецприёмники и больницы. А пару часов спустя этого мутного Серёгу удалось расколоть, и он вдруг припомнил кое-какие подробности. По его версии, всё было так: они встретились с Жорой, посидели, как видно, под альфой, и поехали за добавкой. Только вот к Жоре при выходе из парка подошли несколько мусоров, и он якобы махнул Серёге рукой: типа езжай, я разберусь. Серёга в этот момент уже был в машине, так что сразу дал по газам. Странная история: по всему выходило, что Серёга явно недоговаривал.

Тогда мы с Кокой поспорили о моральной стороне вопроса. Я топил за то, что этот Серёга – тот ещё мудак и ему нужно было впрячься за друга. Кока был другого мнения:

– В такой ситуации каждый сам за себя. Если повяжут не только тебя, а сразу всех, – то сядете по другой статье.

Он объяснил: типа это уже сговор нескольких лиц, что намного серьёзней. Сколько в таком случае дадут? Десять лет строгача за пакетик дури? Об этом думать я не хочу.

В общем, как бы там ни было, на той неделе Жору отпиздили в Щербинке, где-то в Новокурьяновском лесопарке, и несколько дней он провёл в психдиспансере, а потом – в больничке. Оттуда он и дал знать о себе: отправил Коке фотку с подбитым глазом. Теперь у него нет ни паспорта, ни телефона. Он объявился у нас на районе так же внезапно, как и исчез. Только теперь Жора сменил место жительства и торчит у меня. Уже второй день – после того, как мы проводили Коку на его спонтанный детокс в Сербию. Та ещё история, но о ней я расскажу чуть попозже.

К сожалению, добиться от Жоры собственной версии произошедшего невозможно. Поток его слов неудержим, фляжка у него знатно свистит. Представьте, что вы на концерте, на котором пьяный световик то устраивает фаер-шоу на медляке, то вдруг вырубает освещение в разгар припева. Ты просто не знаешь, что и думать. Это шутка, дружище, или ты пытаешься мне что-то сказать на полном серьёзе?

Когда сегодня, ещё по дороге от моего дома до станции, я спросил, что всё-таки тогда произошло и куда делся этот Серёга, Жорка стал затирать очередную параноидальную дичь:

– Меня хотят убить. Мне пиздец страшно.

– Кто? – спросил я. – Кто хочет убить?

– Потому что я внук Подольного, – заявил Жора многозначительно. – Бывшего начальника управления внутренних дел по Западному административному округу. Ага, понял? – И тут же его опять переклинило, прямо закрутило в настоящее комбо: – А… Я ночью подумал… Тебе на окнах на кухне нужны тяжёлые шторы, у тебя с будки во дворе, на антеннах, мигают красные камеры. Это полная хуйня, так жить нельзя.

– Ничего не понял. Всё нормально, Жор, успокойся. Большой брат не следит за тобой.

Он вдруг вспыхнул и упёрся в меня невидящим взглядом.

– Жора, блядь, Жора! – злобно повторил он, крича, покачиваясь на лесной тропинке. – Ты всё время зовёшь меня Жорой, когда хочешь звучать снисходительно. Снисходительный, блядь! Я знаю, что ты шаман, да, но так нельзя. Я потому ваших имён не помню, потому что вы постоянно: Жора, Жора! Сука, я своё имя помню, не надо звать меня Жорой!

Иногда он говорит мне «вы» – и я без понятия, кого ещё он имеет в виду. Может быть, Коку, который накануне улетел в Сербию, чтобы окончательно слезть? Ну и как мне с ним говорить? От Жоркиных загонов слишком быстро устаёшь. У меня и своих проблем хватает, без него. И я прекрасно знаю, что ему нравится, когда его зовут Джошем. Но я никогда его так не зову – чисто из принципа. Чтобы он наконец понял, что он не какой-нибудь модный чел из туманного Сан-Франциско, а просто сторчавшийся Жорка, свалившийся к нам на голову из зоны отчуждения. Он, кстати, и правда чернобыльский.

– Ой, смотри, белочка! – так же внезапно сменил тему Жора и расплылся в мутной улыбке; он сразу обо всём позабыл. – На дереве белочка! Ещё одна, видишь? В дупле!

– Вижу, – сказал я.

И мы, два дебила, стояли и смотрели на белок в лесу… Насчитали четырёх.

И вот мы с Жорой на квесте. Кока улетел в свою Сербию… И что я здесь вообще делаю? Зачем копаюсь под деревом в этом бесконечном Мещерском парке? Через два часа мне ехать в центр, на «Ночь музеев»! Только не смейтесь: я пытаюсь наладить отношения со своей бывшей – Соней. Всё ещё надеюсь, что что-нибудь выгорит…

Кока перед отъездом уже успел вынести мне мозг на эту тему:

– Не унижайся, Сань. Нахуй она тебе нужна? Тебе просто нужно потрахаться.

Это я знал и сам. Почти полгода без секса – это не шутки. Но тут я не мог сдаться – пусть даже все вокруг твердили мне одно и то же: «Сохрани гордость, Сань, забей на неё. Она крутит тобой и относится как к говну. Ну замутите вы с ней снова – и что дальше-то? Опять будет ездить тебе по мозгам?»