В ящике

Однако, по воле случая, моего вмешательства и не потребовалось. В понедельник утром Ника, с участковым врачом разглядывали градусник. Тоненькая серая стезя вела прямиком к отметке тридцать восемь и три, даруя мне свободу на целую неделю. Я не мог поверить в такой подарок судьбы. Андрей моментально получил сообщение:

«Привет. Ты, наверное, извини меня… Я что-то психанул во вторник. Пойми, я просто не могу упустить такой шанс. Я понимаю на сколько важно твое обучение, поэтому я решил взять на работе отпуск за свой счет. Ты разбирайся с долгами, а я поработаю за двоих.»

Ответ поступил мгновенно:

«Ого! Не ожидал! Спасибо за понимание. Постараюсь поскорее вернуться в строй. Если будут сложности можешь писать.»

Лучше поздно чем никогда

Конечно, обещание сработало несколько иначе заявленной версии, количество обращений к Андрею плодилось прямо пропорционально моей автономности, зато неделя снова выдалась как никогда продуктивной. Ход терять я больше не собирался – отпуск нуждался в продлении. Я решил скорректировать процесс выздоровления. Не дожидаясь пока, температура тела откатиться в пределы нормы, мои медикаменты по очереди исчезали в унитазе.

В субботу днем, в грязной обуви, врач «скорой» (если не учитывать, что он приехал через пять часов после звонка) помощи стоял возле дивана. Я смерено лежал напротив, время от времени грохоча воспаленными легкими. Ника притаилась рядом, всерьез тревожась за скоропостижный исход сложившейся ситуации.

– Не понятно… Судя по всему, стало только хуже, температура выше тридцати девяти! Вы все верно принимали? – пожилой мужчина с усами странной формы и блестящей лысиной, прикрытой летучим пучком волос, пытался докопаться до истины.

– Как назначали. Уже неделю лечусь.

– Он работает очень много… Плохо спит. Может в этом причина? – перепуганным голосом предположила Ника.

– Мне в понедельник обратно в офис. – нарочито сообщил я.

– Ну ни о какой работе речи быть не может…

В момент, когда доктор уже собирался заговорить о вольной, бестактно вмешалась Тамара. Я сбросил вызов.

– Извините.

– В общем. Назначенное лечение не помогло. Симптомы тяжелые, а значит собирайтесь. Полюс, паспорт. Едем в стационар. – он равнодушно подытожил, достал из сумки какие-то бумажки.

Опершись на обе руки, я возбужденно поднялся с дивана.

– Больница?! Мне-э… нельзя сейчас оставаться без компьютера!

– Вам сейчас нельзя без наблюдения!! – возмутился доктор.

– Артём, перестань!!! – Ника молниеносно дала понять, что шансов избежать поездку нет. – Скажите, с собой кроме документов еще что-то нужно?

– Когда поднимался, в вашем доме видел аптеку, пока заполняю бумаги, спуститесь, купите вот это лекарство, у нас его в наличии скорее всего нет. Оно точно должно помочь.

Лекарь протянул ей рецепт, присел на стул, и начал заполнять приклепанные к планшету бланки. Ника хлопнула дверью. У меня появилось пятнадцать минут на вербовку.

– Всю неделю чувствовал себя отлично. Сегодня что-то прижало. Наверное, действительно нужно больше отдыхать…

Доктор, не издавая ни единого звука, свисал над планшетом, отдаленно напоминая каменного мыслителя, в принципе не способного на диалог. Я продолжил.

– Скорее всего так и есть. Хуже от переработок. По-моему, даже пропускал лекарства пару раз… Скажите, новый препарат в таблетках?

– В уколах. К чему Вы клоните?! – уставившись на меня, он внимательно прищурился.

Времени больше не оставалось.

– Хочу отказаться от госпитализации! Давайте листок с бумагой.

Я ясно помнил, как в детстве впервые узнал о таком документе. С каменным лицом, еще недавно стонавший от боли отец, под диктовку недовольного фельдшера, с трудом выводил на бумаге:

«Я отказываюсь от предложенной госпитализации. О своем заболевании и возможных осложнениях его течений информирован, рекомендации по лечению получил. Я не буду иметь каких-либо претензий к лечебно-профилактическому учреждению в случае развития негативных последствий вследствие моего решения.»