В Институте Времени идет расследование (С иллюстрациями)

Ничего я не увидел. Прежде всего потому, что было совсем темно. Только слабый свет лампы над входом в эксплуатационный корпус, пробиваясь сквозь кусты сирени, освещал небольшое пространство у окон. Ночь. Который же это час? Я посмотрел на светящиеся стрелки своих часов. И даже глазам не поверил: стрелки показывали двенадцать минут первого!

Ничего не поймешь! Спал я, что ли, в камере? Или без сознания валялся? Когда я выходил из тамбура, на моих часах было двадцать три минуты двенадцатого. На осмотр зала ушло минут пять-шесть самое большее. Значит, минут сорок — сорок пять у меня просто пропало неизвестно куда. И почему так быстро стемнело? Может, здесь было не начало восьмого, как я думал, а, скажем, около девяти? Парашютная секция занимается часа два, самолетик мог уже возвращаться с занятий, когда я его заметил… Может, тогда правильно стемнело за сорок минут? Ночь если темная, безлунная и небо облачное… Я что-то не мог припомнить, новолуние сейчас или нет и какая была погода двадцатого мая. Да и вообще здесь, в этом мире, и погода, пожалуй, могла измениться. Нет, все же не могло так быстро стемнеть! Главное, что не девять было, когда я в зал входил, — солнце еще вовсю светило в коридоре…

Ну, допустим, что стемнело все же по правилам. Но куда же девалось мое личное, на моих часах отмеренное время, мои законные сорок минут? Может, я потерял сознание? Но почему, спрашивается? Толкнул меня кто-то, кажется, — так ведь мягко толкнул, это я просто от неожиданности упал или оттого, что споткнулся. И по голове меня вроде бы никто не бил, а почему-то вдруг все мутиться начало перед глазами, какой-то красный туман ни с того ни с сего… Вообще непонятно, кто же это меня толкнул, если в зале абсолютно никого не было? И Аркадий… Ведь не примерещилось мне, я уверен, что видел его лицо — странное какое-то лицо, перекошенное не то ухмылкой, не то гримасой… зловещее даже… Ну ладно, насчет выражения лица я мог еще ошибиться, не разглядеть, но что видел я именно Аркадия, а не кого другого, это уж точно! Неужели это он меня и толкнул, а потом обежал вокруг хронокамеры, чтобы полюбоваться, как я там барахтаюсь среди щитов и подставок? Ведь на дверь я поглядел сразу — там никого не было. Но зачем бы Аркадию толкать меня? Запереть он меня, что ли, хотел в хронокамере? Так ведь дверь осталась, по-видимому, открытой… Или нет?

И куда девался все же тот, второй? Кто он такой? Зачем пришел и куда исчез? Другого-то выхода из зала нет. А окна были закрыты, я специально проверял, — да, закрыты, ручки шпингалетов завернуты до отказа. Так куда же он девался? Выскочил, пихнул меня и опять сквозь землю провалился? Если б он меня попытался убить, это все же было бы понятней: хотел избавиться от свидетеля, допустим… А может, меня все же чем-то саданули по черепу? Я осторожно ощупал голову — нет, шишки и ссадины отсутствуют, нигде ничего не болит, только муть какая-то в голове. «Снотворным, что ли, меня угостили?» — подумал я вдруг и, хотя мысль была совершенно идиотская, судорожно схватился за карман. Нет, конечно, пачечки лежали на месте.

Нет, самое главное — Аркадий! Что бы со мной ни случилось, он ли, не он ли был виноват в этом, но как он мог уйти и бросить меня: лежи, мол, Борька, пока не очухаешься! Видел же он, что я падаю!

Объяснение, пожалуй, одно: Аркадий боялся, что я увижу этого «незнакомца», полезу выяснять отношения, чему-то помешаю. Вот они что-то со мной и сделали, чтобы временно обезвредить. Допустим, какой-то дурманящий газ напустили в камеру… для этого и понадобилось затолкнуть меня туда, в небольшое замкнутое пространство, где концентрация газа будет достаточно высокой… Откуда газ? А я почем знаю? Может, «незнакомец» где-то раздобыл…

Я почти бегом кинулся из зала. Только очутившись в коридоре, я сообразил, что за сорок минут в зале многое изменилось… то есть, может, и не очень многое, но путь к двери безусловно был расчищен, мне не пришлось снова карабкаться через всякие завалы. Неужели это Аркадий со своим дружком в срочном порядке облегчил жизнь монтажникам? Впрочем, может, не монтажникам, а самому себе, раз у него завелись какие-то дела в зале хронокамер. Что ж это за дела все-таки, если из-за них… Я резко затормозил у самой лестницы. Чего это я, собственно, так разлетелся? Ждут меня там не дождутся, что ли? Если уж они с ходу газом меня угостили, то по второму разу неизвестно чего и ждать…

По лестнице я шел медленно, цеплялся за стену, чтобы ступать полегче, не скрипеть. Поднявшись до середины, решил постоять и послушать. А заодно и подумать малость.

Что-то решительно не клеилось во всей этой истории! Например, как это они так сразу сообразили затолкать меня в камеру и пустить туда газ… Ну и замысел вообще-то! И откуда взялся газ? Ждали они меня, что ли? Если действительно ждали, тогда, значит, это все же временная петля. И тогда я не случайно сообразил и решил все это именно сегодня… Обидно что-то получается — вроде и не сам я соображал и решал, а зацепила меня петля времени и поволокла, как бычка на веревочке…