В интересах государства. Возвышение

Расследование заговора продолжалось, император так и не вынес решения, что делать с пойманными аристократами, поэтому Сергей оставался за главного. А Оля старалась провести побольше времени с ним и на прудах, пока не возобновилась ее учеба в рыбном.

— Нет, правда, очень вкусно, — добавил Боря. — Особенно если полить вон тем грузинским гранатовым соусом.

Я отодвинулся от ребят подальше — на самом краю бревна курила Грасс, стараясь выдыхать дым в сторону. Увидев мой полный мольбы взгляд, она молча усмехнулась и протянула мне портсигар.

— Пора бы уже и своими обзавестись.

— Не-а, — ухмыльнулся я. — Я ж просто балуюсь под настроение.

— Не-ну. Все с этого начинают. У меня нет зависимости, я могу в любой момент отказаться… Ага-ага.

Я улыбнулся и прикурил от “Жар-Птицы”. Грасс помалкивала почти весь день, что было для нее очень странно. Не язвила, не задирала даже Денисова — а ведь они вечно пререкались и собачились. Не было сегодня у Аньки этого надрыва, на котором она вечно жила.

— Что случилось? — тихо спросил я.

— Ничего.

— Вот давай без этих штучек. Чего стряслось?

Аня покосилась на меня.

— Что, так заметно?

— Ну, ты сегодня какая-то не такая. Не печальная, но… Задумчивая?

— Ну, не без этого, — отозвалась девушка и поправила выбившуюся из-за уха прядь смоляных волос. — Просто я давно кое-что для себя решила, предприняла кое-какие действия, а сегодня утром получила результат.

— Поделишься?

Грасс замялась.

— Ладно, все равно узнаешь, — вздохнула она. — Короче, кажется, я перевожусь в Константинополь. В Южный Аудиториум.

— Зачем? — опешил я.

— Ну как зачем… Я же хотела стать психометристом. Там самое сильное направление. Подала запрос на перевод еще в конце семестра. Долго рассматривали, я уже подумала, что отклонили заявку. Даже в какой-то степени смирилась, что останусь в Петрополе… А сегодня утром пришел ответ — меня ждут в октябре.

Я крепко затянулся, выдохнул и растерянно уставился себе под ноги. Так и не удалось нам ее отговорить… Жаль. Было бесконечно жаль. Казалось, движуха, которую устроили надеждинцы на легальном поле, ее отвлекла и заставила жить дальше.

Но, видимо, я ошибался.

— И что, теперь поедешь? — осторожно спросил я.

— Не знаю. Честно. Немного опоздали они, конечно, с ответом — тут уже столько всего завертелось. Но это моя мечта, я хотела…

— Хотела угробить себя к сорока годам?

— Не начинай, Миш, прошу, — неожиданно мягко сказала Аня. — Я все знаю и все понимаю. Потому и сомневаюсь, что увидела другие пути для… Не для борьбы. Для достижения того будущего, которое я хочу видеть. Но от давних желаний отказаться непросто. Поэтому я пока что решила просто съездить туда. Пообщаться, посмотреть на процесс, изучить программу детальнее. И лишь потом принять окончательное решение.

— Здравый подход. К тому же развеешься. Да и Константинополь — город красивый. Думаю, тебе бы не помешало немного отдохнуть.

— Вот и мне так показалось, — улыбнулась Аня. — Только пока не говори остальным. Начнут ныть, беситься… Не хочу.

— Договорились.

Поля как раз раздавала намазанные маслом лепешки с сыром и зеленью — еще один рецепт, который я стащил из своего мира. Давно, еще в детстве, мама пекла такие. Просто и очень вкусно.

И едва я вгрызся зубами в мякиш, как меня отвлек крик Егорушки.

— Михаил Николаевич! Ваше сиятельство!

Я положил лепешку на тарелку и обернулся к спешившему на полянку лакею.

— Что случилось?

Лакей отдышался.

— Там гостья прибыла. Говорит, вы ее знаете. Некая Ефросинья. Модная такая…

— Фрося? — хором воскликнули мы с Олей и Сперанские.

— Да, господин. Дама желает говорить с вами немедленно. Утверждает, что вопрос срочный.

Мы с Ольгой переглянулись. Я поднялся и отставил тарелку.

— Продолжайте без меня, я разберусь, — сказал я и направился к дому.

Стилистка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Несмотря на то, что выглядела девушка как ходячая реклама собственных услуг, было очевидно, что собиралась она впопыхах.

— Добрый день, Фрося, — поприветствовал я. — Что стряслось?

Девушка едва не бросилась мне на шею, но сдержалась.

— Михаил Николаевич! Могу я переговорить с вами наедине? Пять минут, не больше.

Почуяв неладное, я жестом я отпустил лакея. Егорушка послушно убрался.

— Рассказывай, — потребовал я. — Что-то с Ириной или Матильдой?

— Н-нет, — замотала головой стилистка и потянулась к сумочке. — Сегодня утром я обнаружила в своей городской мастерской вот это.

Она протянула мне конверт, на котором почерком Ирины красовалось лаконичное “Соколову”. То, что писала Ирка, было очевидно — я прекрасно помнил ее правильный, с небольшими завитушками и характерным нажимом, почерк.

— Дело в том, что обычно корреспонденция доставляется прямо к нам в дом, — пояснила Фрося. — Я думаю, это письмо не было доставлено почтой. Кто-то привез его и подкинул в мою мастерскую, чтобы я передала вам. Возможно, это что-то секретное…

— Спасибо.

Я вскрыл конверт и уставился на одинокий лист. Ира явно торопилась, когда писала — ни обращения, ни подписи. Местами буквы были выведены небрежно, кое-где перо процарапало бумагу.