В интересах личного дела

Он уйдет отсюда раньше. Сейчас.

К тому же неприятности, в которые они попали на дороге, явно к нему отношения не имеют. Это происки врагов Светланы, и все может повториться, причем с гораздо более страшными последствиями. Могут не оставить в живых ни ее, ни его.

Вадик так не хотел! Он хотел жить. И чтобы Света жила. Но если ее не станет, он не допустит обвинений в том, что остался жив.

Черт! Совсем запутался.

Вадик встал, выкатил из-за двери пустые чемоданы и принялся складывать в них вещи.

Он съедет. Пока не знает куда, но съедет. Вещи уложил аккуратно, чтобы не измять – не понадобится искать утюг в случае необходимости. Ему ведь теперь и о работе надо задуматься, что-то подыскать. А являться на собеседование в измятой одежде так себе идея.

Поставив чемоданы у двери, Вадик полез в задний карман за мобильным. Захотелось позвонить квартирантам. Надежда слабая, но вдруг?

Ему никто не ответил, и тогда он позвонил соседке. Бывшая учительница, ныне подрабатывающая консьержкой, была ненавязчивой, аккуратной и очень незаметной на их общей кухне. Она ему нравилась. Может, была излишне подозрительной, но это ему никогда не мешало.

– Алло, Вадим, вы? Ох, как я рада вас слышать. Хотела вам звонить, честное слово!

– Что-то случилось, Анна Сергеевна? – Он сразу насторожился, уже ничего хорошего не ожидая.

– Ваши квартиранты позавчера утром съехали. И разговор со мной такой странный затеяли: про возможную субаренду вашей комнаты и все такое. Намекали, что я буду в доле. Так и сказали, представляете! Я им – категорически «нет». Они ключи мне в лицо швырнули и уехали. И знаете… Боюсь оболгать их, но, по-моему, кое-что из вашей комнаты пропало. Не вижу постеров на стене. Старинного радиоприемника. Вы им, кажется, дорожили.

– Черт с ними с постерами и приемником, – рассмеялся он, боясь поверить в удачу. – То есть их нет и я могу вернуться?

– Конечно! Это же ваша комната, Вадим.

– А они не приедут снова?

– Это вряд ли, – подумав, ответила Анна Сергеевна. – Из их разговоров на кухне я поняла, что они уезжают за границу работать. На полгода. А из их срока аренды осталось три месяца, разве нет?

Да! Да, да, да…

– Все, я еду домой, – выдохнул он с облегчением. – Сегодня вечером будем чай пить, как раньше. С меня чай, вода и сахар. С вас ваши превосходные коврижки с медом.

– Ставлю тесто, – по-военному кратко ответила соседка и отключилась.

Вадим выкатил чемоданы из неуютной холодной комнаты и беспрепятственно добрался до выхода из дома. Его никто не остановил, хотя присутствие Хлопова ощущалось по его коротким распоряжениям в гостиной. Вадим вышел на улицу, погрузил чемоданы в машину и перед тем, как сесть за руль, глянул на окна спальни Светланы.

Она стояла, опершись руками о подоконник, и холодно смотрела на него. Форточка у нее над головой была открыта. Тюлевая штора раздувалась за спиной, как фата, которую она для него так и не надела.

Вадим задрал голову и громко крикнул:

– Я буду ждать!

Это все, на что он решился. Сев в машину, он уехал. Ему даже ворота, не поленившись, открыли с пульта. Наверняка Хлопов позаботился, спеша от него избавиться.

Глава 11

К Светлане Роговой они решили поехать вместе. Полковник после недолгих сомнений позволил им нанести ей визит.

– Но! – поднял он палец и строго глянул. – Никаких допросов. Беседа, не более.

Иващук пожевал губами и нехотя добавил:

– Почти дружеская. Понятно?

– Так точно…

Климов фыркал всю дорогу и возмущенно заявлял, что не обязан проявлять дружеское участие по отношению к каждому фигуранту. Он профессионал и вести себя должен соответственно: сдержанно и вежливо.

– Но ты понимаешь, да, что нас там не ждут?

Варя вела машину дерзко, хотя и без нарушений. Ей вдруг с утра стало казаться, что ее новый образ никак не вяжется с медленной ездой и заблаговременным торможением. Она по-другому выглядит теперь и вести себя должна немного иначе. Даже одежда на ней сегодня была иной: черную водолазку она сменила на джемпер пудрового цвета, а черные штаны на широкие джинсы шоколадного оттенка. Варя впервые понравилась себе в зеркале.

А Климов снова ничего не сказал. Даже в спину ничего не бросил, как вчера, когда она за кофе побежала. Ну и пусть. Она привыкла.

– Нам ясно дали понять, что никаких заявлений не будет. То есть они себя не признают пострадавшими и к органам правопорядка претензий не имеют. Этот, как его, начальник службы безопасности…

– Хлопов, – подсказал Климов и покосился на нее, когда машина резко вильнула вправо, перестраиваясь в крайний ряд. – Ты поосторожнее, Воронова. Что вообще на тебя сегодня нашло?

Вот и все. Даже не спросил, что на ней надето и почему. Ладно…

– Так вот, этот Хлопов недвусмысленно дал понять, что не потерпит вмешательства в личное пространство своей хозяйки.

– И что? Может, у нас вопросы к ее жениху? Слишком там все как-то… И вообще, ты помалкивай, говорить буду я. Ляпнешь чего-нибудь, а мне перед полковником потом объясняться.