В интересах личного дела

Гуля убрала все с журнального столика, выбросила мусор, посуду помыла и убрала в шкаф, быстро приняла душ. Намазала настрадавшиеся ноги и руки кремом, надела теплый мохнатый костюм и, поджав ноги, уселась в кресло напротив панорамного окна. Через это окно в гостиной она всегда наблюдала, как Ляля въезжает в их ворота, ставит машину и идет к дому, помахивая каким-нибудь подарком. Это могло быть все что угодно: тортик, коробка конфет, шелковый шарфик или упаковка дорогого крема. Она ни разу не явилась к ней с пустыми руками, а приезжала она каждый день. Почти каждый день.

Теперь ее нет, и жизнь Гули перестала быть интересной. У нее совсем не осталось занятий, кроме ухода за собой, а от этого ее уже тошнило. Иногда она с завистью восклицала:

– Везет тебе, ты в квартире живешь! Там соседи, жизнь за окнами. А я как в мавзолее.

– Илья не хочет съезжать из квартиры. Центр, движуха. А дом так и стоит неотделанным. Говорит, на старость…

Старости у Ляли теперь не будет. Она так и останется вечно молодой. Гуля вытерла мокрое от слез лицо – всегда плакала, когда вспоминала Лялю. Она по ней очень скучала.

Гуля посмотрела на часы. До возвращения мужа с фирмы было еще очень много времени, и она решила поспать. Половину ночи проворочалась, слушая храп любимого. Толкать не имела права. Он добытчик! Глава! Должен высыпаться!

Она ушла в будуар, где занималась уходом за собой, смотрела телевизор, общалась с Лялей. Легла на узкую кушетку, накрывшись с головой клетчатым пледом, и через пять минут уже крепко спала.

Очнулась она от резкого звонка в ворота. Искаженный динамиком голос орал на весь дом, что это полиция и необходимо поговорить о ее подруге Одинцовой.

Она не сразу открыла, конечно. Заставила показать видеоглазку удостоверение. Долго изучала, сверяла с оригиналами – полицейских оказалось двое – и только потом впустила.

Подходя к двери, Гуля мимоходом глянула на себя в зеркало. Лицо порозовевшее со сна, молодое, волосы тяжелым черным шелком струятся по плечам и спине, фигура подтянута.

Жаль Ляля не видит – оценила бы. Сереже некогда – он постоянно работает и в ее сторону почти не смотрит.

Зато вошедший полицейский – молодой красивый майор – уставился на нее с неприличным интересом. Обычно стесняясь мужского внимания, Гуля поймала себя на мысли, что на этот раз оно ей приятно.

А майор был хорош! Высокий. Фигура, ноги, руки – все по мировым стандартам мужской красоты. Лицо… может, не столь смазливое, как у ее мужа, но очень сексуальное. Ляле бы он тоже очень понравился, и она тут же принялась бы с ним флиртовать. Она всегда так поступала, когда мужчина ее чем-то цеплял. Могла себе это позволить: Илья ей разрешал. Его даже возбуждало.

Гуля тихонько – про себя – считала его за это извращенцем.

– Что вам угодно, господа полицейские?

Она нарочно смотрела только на девушку, что явилась с майором. Не дурнушка, нет: полненькая, розовощекая, с удачной стрижкой, неплохо одета. Но какая-то вся зажатая, словно стесняется присутствия красивых людей, боится обнажить свою привлекательность.

«Куча комплексов», – сказала бы Ляля и оказалась бы права. Рядом с таким майором и Гуля бы закомплексовала.

– Нам надо поговорить о вашей подруге. – проговорила девушка красивым голосом.

«Таким только сказки детям на ночь рассказывать, – вдруг с грустью подумала Гуля. – Интересно, у нее есть дети?»

У Гули детей никогда не будет. Сережа на заре их семейной жизни велел сделать аборт, который имел необратимые последствия. И если Ляля детей никогда не хотела, то Гуля о них мечтала. Всегда!

– Что именно вас интересует? – удивленно вскинула она идеальные брови. – Она погибла в ДТП.

– Мы знаем, – покивал майор, продолжая ерзать по ее телу заинтересованным взглядом. – Но потом кое-что произошло. Нечто ужасное…

– Я знаю! – Ее глаза против воли снова налились слезами.

– Илья Буторин попросил нас разобраться и найти того, кто это сделал.

– Молодец… – с грустью похвалила она и с сомнением поинтересовалась. – А вы найдете?

– Работаем, – туманно ответил майор. – Позволите пройти?

Гуля провела их в кухню, служившую одновременно столовой. Прислуги они не держали. Уборкой дома занималась клининговая компания раз в неделю. Еду она готовила сама.

– Чай, кофе или чего-нибудь покрепче? Или вы на службе? – Она стрельнула глазами в майора.

– И на службе, и за рулем, – хмуро ответила за него девушка, явно приревновав его к Гуле.

Глупенькая: так все очевидно. Разве можно перед мужчинами обнажать свою душу?

– Мне чай, – потребовала она. – Зеленый без сахара.

Борется с лишним весом, поняла Гуля. Майор запросил кофе с сахаром без молока и сливок.

Пока она готовила, они осматривались, тихонько переговаривались между собой. Она ни слова не разобрала.

– Одинцова часто вас навещала? – поинтересовалась девушка из полиции, приняв из ее рук чашку с зеленым чаем.

– Почти каждый день. Мы были очень близки, – вырвалось у нее. – Как сестры.

– И вы знали многие ее секреты? – поиграл глазами майор, забирая у нее чашку с кофе.

– Возможно.