В интересах революции

Один птеродактиль опустился слишком низко, и такой наглости пес стерпеть не мог. Он подпрыгнул и вцепился зубами в кожистое крыло. Птерозавр попытался взлететь, но вес овчарки помешал ему совершить этот маневр. Когтистые лапы коснулись асфальта. Одним взмахом крыла крылатый ящер стряхнул Карацюпу. Пес взвизгнул, но уже в следующую секунду оправился от удара и яростно залаял. Произошло чудо. Монстр, способный схватить и унести человека, пятился от маленького, но бесстрашного пса. Карацюпа описывал по земле круги, то приближаясь к противнику, то удаляясь на безопасное расстояние. Птерозавр неуклюже поворачивался следом, рискуя заработать головокружение. Клюв птеродактиля несколько раз щелкал в опасной близости от морды овчарки, но та ловко уворачивалась. Однако долго это веселье продолжаться не могло.

Первым начал действовать Вездеход. Он выбежал из сквера и на ходу выпустил очередь в птеродактиля. Промахнулся. Ободренный поддержкой, Карацюпа просто потерял голову. Он хотел опять вцепиться в крыло врага, но птерозавру и без того хватило унижений. Он расправил крылья и взмыл в небо, походя сбив с ног Вездехода. Зато два других птеродактиля всерьез заинтересовались лежавшим на асфальте коротышкой. Однако хищникам не суждено было добраться до добычи. По ним одновременно начали палить Томский, Русаков и Федор.

Птеродактили убрались из зоны обстрела, затем превратились в едва различимые точки и, наконец, совсем исчезли. Томский не был уверен, что властелины неба всерьез испугались выстрелов или дали деру от голосистого Карацюпы. Возможно, их прогнал вступающий в свои права рассвет.

Под радостный лай овчарки Пьер помог карлику подняться. Наконец появилась возможность покинуть сквер. Маленький отряд выстроился в две колонны. Впереди шагали имевшие опыт наземных экспедиций Томский и Аршинов. Прапор хотел идти по одному из двух шоссе, но Толик настоял на том, чтобы передвигаться по бульвару в центре улицы. Разросшиеся по обеим сторонам деревья сплелись сучьями, сделав путешествие по бульвару не слишком комфортным. Однако те же деревья могли бы служить хорошим укрытием в случае нападения. Ведь общепринятое мнение, что птеродактили охотятся исключительно ночью, могло быть ошибочным. К тому же птерозавры не были единственными тварями в компании тех, кто желал попробовать человечины.

Вскоре Томский пожалел о своем выборе. Бульвар превратился в настоящие джунгли. Причем больше всего неудобств доставляли не кле– ны-мутанты, а трава, лианы и ползучий кустарник. В своем неистовом стремлении прорваться к солнечному свету они обвивали стволы деревьев. Впивались в кору шипами, карабкались наверх, а вместе взятые, образовывали настоящую непроходимую сеть.

Дорогу сквозь нее вызвался прорубать Банзай. Он старательно махал своим тесаком, но особых успехов не добился. Кусты-паразиты защищались от нападения не только шипами и колючками, но и прочной, как пластмасса, корой. Острые края травы были не менее опасны, чем само мачете.

В конце концов Томскому пришлось сдаться: передвигаться по дороге хоть и опаснее, но значительно проще, чем по запущенному бульвару с его одичавшей флорой. Как только отряд двинулся по едва различимым трамвайным путям, скорость значительно увеличилась. На протяжении пары километров люди не встретили никаких препятствий, кроме уже ставших привычными остовов машин. Томский уже было решил, что улица будет пройдена без неприятных сюрпризов, когда увидел странное сооружение. Оно перекрывало улицу от края бульвара до тротуара. Первым, что бросилось в глаза, были объемные цифры 1941-1945 в его узкой части.

Присмотревшись, Томский понял, что на трамвайных путях лежит памятник высотой в полтора десятка метров. Сквозь просветы в зеленой поросли, обвившей бетонный монумент, с трудом различались фигуры солдат в касках и с винтовками. Примкнутые штыки упирались в то, что когда-то было постаментом обелиска. Сам по себе упавший памятник не был чем-то необычным для разрушенного города. Удивляло другое. Прямо под обелиском зиял черный провал ямы. Ее края ощетинились обломками асфальта и гранитных плит. Томский никак не мог избавиться от чувства, что в этом, на первый взгляд, случайном нагромождении разнородных фрагментов имеется какая-то система. Памятник мог упасть без посторонней помощи, но тогда его нижняя часть находилась бы у постамента, а не наоборот. Создавалось впечатление, что кто-то специально перевернул и передвинул обелиск таким образом, чтобы сделать над ямой подобие крыши.