В интересах всех фронтов

По сигналу зеленой ракеты запустили моторы. Собрались было выруливать, но тут к самолету подъехала легковая автомашина, и из нее вышел начальник политотдела дивизии подполковник Ю. И. Николаев. Я сообщил об этом Михаилу, а сам спустился по трапу на землю, чтобы выяснить цель приезда начальника.

- Полечу с вами, - сказал подполковник. - Задание важное. Хочу лично посмотреть результаты бомбардирования цели. В ваши действия вмешиваться не буду, работайте спокойно, как всегда.

Это, конечно, хорошо, подумал я, но все же присутствие в кабине старшего начальника, которому будет все видно и слышно, не могло вызвать у меня особой радости. Но что делать?..

В штурманской кабине было установлено дополнительное сиденье, на котором, подложив под себя парашют, и устроился подполковник Николаев. Взлетели последними. Было еще светло. В районе аэродрома стояла безоблачная погода, но уже минут через двадцать появились высокие перистые облака-барашки.

Перистые облака образуются на высоте более 6000 метров, часто при натекании теплого воздуха на холодный. В этом случае они - первый признак приближения теплого атмосферного фронта, который, как правило, удален от этих облаков на 700-800 километров. Обычно за 300-400 километров от границы теплого фронта облачность снижается до 200-300 метров, и из нее выпадают обильные осадки.

По мере продолжения полета облачность, уже закрывшая все небо, действительно снижалась к западу. Вот и линия фронта. По вспышкам артиллерийских орудий и пожарам ее нетрудно определить с воздуха. Шел ночной бой. Горел Курск. Мы летели на высоте 1200 метров, буквально задевая крыльями облака, которые уже полчаса заставляли нас идти со снижением.

От Курска изменили курс, и минут через двадцать прибор показывал высоту только 800 метров. В полной темноте вышли на железную дорогу Курск - Льгов, которая с трудом просматривалась на фоне сильно потемневшего снега. Навстречу нам двигались две световые точки. Время от времени они выбрасывали довольно сильные снопы света. Справа по шоссе, которое в этом месте вплотную прилегает к железной дороге, шло около трех десятков машин с включенными фарами. При нашем приближении фары погасли.

- Что это значит? - спросил Родных.

- По железной дороге идет состав. Причем с двумя паровозами, - заявил я. - А вот что происходит на шоссе - сказать трудно. По-моему, просто движется автоколонна.

Цель на железной дороге заманчивая, но бросать бомбы по случайным объектам нельзя. И мы продолжали путь на запад. Через несколько минут радист доложил:

- Товарищ командир, основная цель закрыта низкой облачностью, получено разрешение бомбить запасную.

- Ну как, штурман? - спросил командир корабля. - Что будем делать?

- Что делать?.. - вопросом на вопрос ответил я, обдумывая решение. Мысль о том, что под прикрытием низкой облачности, не ожидая воздушного налета, будет спокойно работать железнодорожный узел противника, меня волновала. - Надо бы самим посмотреть, - предложил я. - Может, удастся сбросить хотя бы пятисотки...

Подполковник сосредоточенно слушал наш разговор, не вмешивался.

- Я летчик. Мое дело пилотировать и не зацепить за землю, а остальное дело твое, - шутливо поддразнил меня Михаил.

Высота уже триста пятьдесят метров. За бортом дождь. Казалось, надо бы прекратить полет к основной цели, так как бомбы в пятьсот килограммов можно сбрасывать с высоты не менее четырехсот метров, в противном случае от взрывной волны и осколков может пострадать самолет.

Все это я считал правильным, когда был на земле. Но сейчас мне эти нормы казались не такими уж неоспоримыми. "Неужели не удастся выполнить бомбометание по Льгову?.." Эта мысль по-прежнему не давала покоя.

Подходит расчетное время появления железнодорожного узла. Шоссейную дорогу я уже потерял, после того как она сделала крутой поворот к югу, и следовал рассчитанным мною курсом. Видимость стала еще хуже. Дождь делал свое дело, превратив весь земной покров в один сплошной темно-серый фон. Я еще раз произвел перерасчет времени, ошибки не обнаружил, включил в кабине полное освещение и по карте крупного масштаба уточнил ориентиры в районе цели.

Вот-вот должна появиться цель...

Почти ложусь на стекла пола кабины, напрягаю до предела зрение, но ничего не различаю в темноте. Открыл боковое окно. Струя воздуха вместе с брызгами дождя ворвалась в кабину. Посмотрел в сторону выхлопных патрубков, и все стало понятно: мы в облаках.

- Почему в облака зашли? - спрашиваю у Михаила. - Выходи, ничего же не видно.

Ответа не последовало, но самолет пошел на снижение.

Выйдя из облаков, Михаил сразу перевел машину в горизонтальный полет. Горизонтальной видимости почти не было. Я различал местность только под самолетом, да и то с трудом. Мелькали какие-то темные, бесформенные, мало отличающиеся друг от друга пятна. Словом, восстановить детальную ориентировку не удавалось.