В Иродовой Бездне (книга 1)

– Почему вы духовные книги забираете, ведь они разрешены советской цензурой, – сказал Сергей Павлович,

– Сектантские они, – сказал агент, – Просмотрим, вернем. – Он вытащил папиросу и хотел закурить,

– В моем доме курить не разрешаю, – заявил Сергей Павлович, – этот дымный яд мои дети никогда не ощущали.

Агент вышел курить во двор, поручив остальным внимательно за всем наблюдать.

– А теперь собирайтесь, все закончено, – сказали агенты отцу Левы.

– Сначала мы помолимся, – ответил он

Перед молитвой Сергей Павлович взял в руки свою старую Библию, с которой он никогда не расставался и прочитал место «Да и все желающие жить благочестиво во Христе Иисусе будут гонимы» Преклонили колени. Этих молитв отца, матери, этого прощания с арестованным отцом – Лева никогда не забудет. Почему? За что? Опять какое-нибудь недоразумение, как в прошлый раз. Лева отлично знал, что отец не только действием, но даже никаким плохим словом не отозвался ни разу о советской власти: был неутомимым тружеником, день и ночь работая во время голода, тифозной эпидемии и теперь.

Что будет? Что ждет? За что? Утром к ним прибежал сын Петра Ивановича и сообщил, что в эту ночь арестовали его отца. Один за другим приходили все новые к новые печальные вестники. Арестовали также и старичка Ладина, и брата Кирюшкина – рабочего трубного завода, арестовали астраханцев: Мишу Краснова, брата Филяшина, брата Ясырина; из молодежи – Витю Орлова, Петю Фомина, Колю Иванова, Валю Алексееву. Это было, как гром среди ясного неба, который потряс всю общину. Собрания проходили по-прежнему. Пресвитер общины, он же и председатель Волго-Камско-го союза Корнилий Францевич Кливер, призывал всех к спокойствию, к горячей молитве к Господу в надежде, что разберутся и освободят всех арестованных.

Но, увы! Проходили недели за неделями, а их не освобождали. Молодежь лишилась самых лучших своих руководителей, но никто не испугался, никто не ушел из собрания, все, наоборот, как-то сплотились друг с другом. Молитва, о которой так много говорилось, теперь заняла первое место на общениях. Не только по домам, но и в собрании открыто, со слезами молились за заключенных.

К остальным арестам прибавился еще один: арестовали Колю Бондаренко. Узнав об этом, брат Иван Борисович Семенов прямо направился в ОГПУ и потребовал на основании существующей свободы вероисповедания дать ему свидание с арестованным. Следователь долго отказывал, мотивируя, что следственным свиданиям не даются, и кроме того Бондаренко Николай очень плохо себя ведет – целый день в одиночной камере поет. Все-таки пришлось уступить им настойчивым просьбам брата и в присутствии следователя дать свидание. На свидании Семенов поприветствовал брата и задал ему только один вопрос: «Ты в чем-нибудь виноват?»

– Ни в чем, – ответил Коля.

– Значит, вы, товарищ следователь, его освободите. Теперь я спокоен, справедливость восторжествует.

Молодежь молилась, обменивалась мнениями о том, как помочь узникам. Решили написать в Москву заявление с просьбой о немедленном освобождении заключенных, так как, хорошо зная каждого, они уверяли, что никто из них не может быть виновным в нарушении закона. В этом заявлении они писали: «Если вы их арестовали, как верующих христиан, то арестовывайте и нас. Мы такие же, как и они». Никакого ответа не было получено.

Во время обыска и ареста отца Левы были взяты записи Левы. Он подал заявление, чтобы их ему вернули.

Самарский ОГПУ

Заместителю сотрудника ОГПУ

тов. Задоркину

от

Левы Смирнского

Заявление.

В результате обыска у моего отца, Сергея Павловича, были взяты некоторые брошюры и среди них принадлежащая мне пачка почтовой бумаги с цитатами по вопросам естествознания и другим темами.

Прошу вас вернуть ее мне, так как сбор цитат стоил мне немалого труда, и попало это к вам по недоразумению.

На это свое заявление он не получил никакого ответа.

Жены хлопотали, носили передачи, ожидали освобождения своих близких. В это время началась борьба с теми, кто разбогател во время нэпа, и группа частных предпринимателей-торговцев была арестована за всякие свои дела. В связи с этим как в ОГПУ, так и у ворот тюрьмы стояли толпы родственников, беспокоящихся о судьбе своих близких. Миша Краснов, Петя Фомин не имели близких родственников, которые могли бы аккуратно приносить им передачу. Валя Алексеева совсем не имела родных в Самаре, да и остальные тоже нуждались в материальной поддержке.

Как-то получилось само собой, что заботу о заключенных поручили Леве. В хоре он не пел, на сыгровки не ходил и, кажется, больше всех имел свободного времени. Лева от этого труда не отказался и вложил всю свою душу в это дело. Он носил передачи заключенным. Конечно, он это делал не только сам. Помогала ему в этом Тося Орлова, близкая подруга Вали Алексеевой, и другие.

Помолившись, Лева взял обыкновенную тетрадь и на первой странице ее написал: «Страдает ли один член, страдают с ним все члены» (I Кор. 12:26), «В нуждах святых принимайте участие» (Рим. 12:13).