В Иродовой бездне. Книга 1

Он прочел литературу о работе Первого Всемирного конгресса баптистов в 1905 году, где говорилось, что первые баптисты не принимали участия в военной службе, а после были случаи: дослуживались до генералов, были крепки на войне, прогоняли полки чужих. У Миши Краснова Лева брал книги, в которых прочитал, что первые христиане не брали меч, а в материалах XXVI съезда Винс доказывал, что это было не так. Он внимательно, с карандашом в руке штудировал труды Владимира Соловьева, который считал военную службу с оружием в руках обязательной для христиан. Лева все-таки никак не мог внутренне согласиться с этими мыслями. Не советуясь ни с кем из верующих, ни с родителями, он пошел к директору школы и сказал ему, что он, будучи последователем Христа, посещать уроки военного дела не будет. Директор удивился, но зная, что Лева из сектантской семьи, долго убеждать его не стал и было принято решение освободить Леву от этих уроков по религиозным убеждениям.

Когда мать узнала, она немало переволновалась и сказала, что это к добру не приведет, что надо этот вопрос понимать, как понимает братство, и не лезть на рожон.

Петр Иванович, Левин дядя, объяснил ему, что антивоенные веяния в братстве создались под влиянием Льва Николаевича Толстого, но он считал, что этот вопрос лучше предоставить совести каждого.

Дом отца Левы посетил известный своей кротостью председатель Союза баптистов Сибири – брат Ананьев. Мать Левы просила его побеседовать с ее сыном. Брат мягко доказывал Леве, что все верующие христиане, должны отдавать кесарево кесарю, а Божье Богу. Он полагал, что если Лева в школе будет изучать военные науки, оружие, то в этом греха нет, а дальнейшее Господь Сам усмотрит,

– Господь видит сердце каждого своего дитяти, – говорил приезжий брат, – и усмотрит по молитве то, что лучше каждому по духовному возрасту.

Лева много слышал о брате Ананьеве, о его величайшем доверии Богу. Например, говорили, что когда он покупает билет на железно-дородной станции (а тогда с билетами было очень трудно), он никогда не волнуется, и Господь дивно устраивает. Когда были несогласия между братьями во время бурных заседаний общины, он никогда не спорил, а только приглашал всех опуститься на колени и горячо молиться Господу. Молитва успокаивала всех и давала лучшие результаты, чем словесное убеждение. При всем своем уважении к брату Лева с особым вниманием слушал его проповеди. Он внутренне никак не мог понять и согласиться, что он, Лева, ученик Христа, должен вооружаться мечом, повинуясь «кесарю».

Неожиданно приехал всеми любимый брат – председатель Союза баптистов страны Николай Васильевич Одинцов. О нем Лева слышал много хорошего от родителей и от молодежи. Он жертвенно отдал свою жизнь Христу и приобрел большой духовный опыт.

Собрания были переполнены, когда Николай Васильевич с безудержной смелостью возвещал Евангелие. Его приглашали в гости. Многие хотели, чтоб он остановился у их домах. Он выбрал самого бедного – Мишу Краснова, квартира которого во дворе молитвенного дома. В ней было не уютно, и с дровами у Миши, но Николай Васильевич простой, любящий, чуткий брат сам помогал Мише готовить пищу.

После утреннего воскресного собрания Сергей Павлович и Анна Ивановна – родители Левы – пригласили братьев и приехавшего Николая Васильевича к ним в гости. Мат Левы приготовила самое вкусное для дорогих гостей. За столом Николай Васильевич ел мало, соблюдал диету. Когда братья после такого обеда стали уже собираться на вечернее собрание, мать Левы не выдержала и попросила Николай Васильевича побеседовать с ее старшим сыном.

– Что, он у вас не любит Господа? – спросил Николай Васильевич,

– Нет, нет, – сказала мать. – Он любит, уже крещение принял. Мы радуемся за него, да только вот он в школе не стал посещать уроки по военному делу, не хочет изучать оружие. Я боюсь, как бы беды не было, ведь наши братья признали это необходимым.

Николай Васильевич ласково взглянул на Леву и, отозвав его в коридор, сказал, что этот вопрос очень тяжелый, но лучше идти вместе со всеми, а если совесть в чем не позволяет, нужно молиться Господу, и Он устроит, как лучше.

Лева, опустив голову, слушал дорогого и уважаемого брата; возражать ему или спрашивать, он не посмел, но в душе было почему-то ясное сознание – он никогда не возьмет в руки оружие и других убивать не будет. Это для него представлялось таким ужасным, что он, кажется, готов был сам умереть, чем, искренно следуя за Христом и Его учением любви, оказаться в положении проливающего кровь, убивающим.