В Иродовой Бездне (книга 1)

Лес состоял в основном из обычной дикой яблони, но вот он поредел, и перед ними раскрылась как бы каменная поляна, и на ней множество огромных, высоких, кряжистых старых яблонь. Они бросились к ним, и действительно, на многих из них красовались крупные, румяные яблоки. Лева попробовал: вкус настоящих, культурных плодов: кислые, ароматные, но это был не Венский апорт и не Анис, а какой-то другой сорт, с которым Лева не был знаком. Это были удивительные яблоки, которых он никогда не видел. Спешно стали собирать гербарии, набирать плоды в большие белые мешки, описывая окружность, расположение деревьев. Девушка деятельно помогала, проводник уселся на большом камне у ручья и без конца курил свою трубку. Но вот он встал, подошел к Леве, хлопнул его по плечу, указывая на солнце, готовое скрыться за скалами, и сказал:

– Темна будет, плоха будет.

Лева сразу сообразил, что они забыли о времени. Поспешно собрав еще с одной яблони гербарий и часть плодов, они пустились в обратный путь. Но как ни спешили, солнце уходило быстрее, и приближалась ночь. Все же, на их счастье, они еще засветло добрались до своей тележки и на ней доехали по малознакомой дороге до степи. Опоздай хотя бы на час с окончанием работы, и им пришлось бы заночевать в лесу. Усталые, крепко проголодавшиеся, но веселые, счастливые от успехов, глухой полночью они подъезжали к экспедиции.

Там местами горели красные фонари – признак того, что в экспедиции случилось несчастье. Сердце у Левы екнуло, видимо, тревожатся о них. И действительно, ведь они обещали вернуться засветло. У ворот белели люди, похоже их ждали. Когда они остановились, к ним бросилась прежде всего, вытирая слезы, мать девушки. Начальник стоял молча, имея весьма суровый вид.

– Следуй за мной в кабинет, – сказал он. Лева собрался было докладывать ему об успехах поездки, но тот и слушать не стал.

– Что это такое? Тревожить столько людей, обещал вернуться засветло и быть столь неаккуратным, нехорошо.

Размахивая кулаками, он сказал проводнику, что тот ему больше не нужен и что он его рассчитает. Леве же обещал вкатить приказом выговор, а дочь… высечь.

На утро был ясный солнечный день, начальник смягчился, и от гнева не осталось и следа, никто не писал никакого приказа. Никто не понес никакого наказания. Все с интересом рассматривали добытые в ущелье яблоки и гербарии.

– Уж не обманываете ли вы меня? – говорил начальник. – Прогуляли в каком-нибудь лесу и набрали яблоки говорите: «Удивительное ущелье», – шутил он.

Высказывались различные догадки: одни предполагали, что это остатки какого-то древнего мира, прошлой, реликтовой растительности. Другие думали, что, возможно, в прошлом гам были поселения людей с садами и потом землетрясениями, которые так часто бывают в этих местах, все было уничтожено, сохранились только эти яблони.

Мир прошлого захватил фантазию Левы: «А, несомненно, эти яблони говорят о чем-то древнем. Удивительное ущелье!»

Когда вечером он отдыхал в своей палатке, прислушиваясь к неумолкаемому шуму горной речки, перед ним рисовался Эдемский сад, начало всех садов, где начинал свою жизнь человек – житель сада. И ему становилось все яснее, что как было бы чудесно, если бы все люди стремились к доброму, хорошему, не было бы змея-искусителя, и вся земля и жизнь на ней превратилась бы в удивительный прекрасный сад…

Утром он читал из Библии книгу «Песни Песней», где так воспевается любовь и сады, и мечтал, мечтал…

– Боже! Да придет царство Твое! Да будет воля Твоя, как на небе, так и на земле, – молился он.

Глава 32. Вперед и только вперед

«Ты иди за Мной…»

Иоан. 21:22

Дни стояли тихие, ясные. Лишь иногда поднимался ветер. Он нагонял громады туч, и в горах начиналась гроза. Что это за величественная картина грозы и бури в горах! Нередко она заставала Леву на высоте какого-нибудь зеленого предгорья, и он оттуда с наслаждением любовался раскрывавшейся пред ним картиной.

Бесконечные дали казахских степей, еще озаренные солнцем, снеговые вершины, уходящие выше туч. И раскаты торжественно-могучего грома, которому вторило эхо десятков огромных ущелий. Молнии блистали, и звуки грозы сливались в какую-то особую небесную кананаду, говорящую о силе и о чем-то бесконечном, великом. Ни гром, ни молнии никогда не наводили на душу Левы страх. Наоборот, в этой горной грозе он ощущал прилив бодрости, подъем новых стремлений вперед.

После грозы небо прояснялось, солнце быстро сушило все, в том числе и до нитки промокшего Леву. И воздух, исключительно свежий, чистый воздух, наполнял, казалось, не только организм, но и всю душу.

Бывая в выходные дни у Иванова-Клышникова, Лева особенно отметил в нем тихую кротость. Будучи весьма образованным, он никогда не возносился перед простыми братьями, никогда не старался мудрствовать. Особенно запомнился Леве один случай, когда пришли к нему с просьбой объяснить какой-то текст. Он спросил: «Как читаете написанное?» Ему ответили: «Так, как написано».

– А дополнительно к этому в Слове Божием есть ли что?