На канале все время велись взрывные работы: компрессорами бурились шпуры, в них закладывали аммонал, и гранит взрывался. Бригады работающих на это время отводились в сторону, в укрытие. Но случилось так, что вылетавший от взрыва камень пробил палатку, в которой трудились женщины, и ударил одну из них по голове. Она потеряла сознание. Лева, по делам механизации находившийся как раз в этом месте, бросился в палатку, сделал самодельные носилки и организовал доставку пострадавшей в лазарет. Эта маленькая помощь доставила ему большую радость. Потом он стал аккуратно ходить в лазарет, помогал делать перевязки, в то же время оставаясь на работе на электростанции.
Но если Леве такое совмещение двух видов деятельности было по душе, то санчасть эта совершенно не устраивало. Им нужно было, чтобы юноша круглосуточно, день и ночь, был в лазарете. Без ведома Левы санчасть подала наряд для перевода заключенного Смирнского на работу в лазарет. И хотя наряд этот оформили, Лева по-прежнему оставался на прежней работе, так как руководство электростанции не отпускало его. Кончилось тем, что за ним в контору пришли надзиратели и забрали в лазарет под предлогом, что, не желая работать, он не выполняет распоряжений лагерного начальства.
Медработников разместили на втором этаже здания лазарета — фактически на чердаке. Там было устроено общежитие. В одной комнате жили врачи, в другой — фельдшер-венеролог, опытный старый работник. К нему и поместили Леву — на уплотнение.
В лазарете как раз не хватало фельдшера, который обслуживал бы рожистых больных, и эту работу поручили Леве. Для юноши это явилось своего рода испытанием. Палата, где держали в изоляции больных с рожистым воспалением, была всегда жарко натоплена и пропитана запахом ихтиола: больных лечили ихтиоловыми повязками. Этот неприятный запах очень не нравился Леве. Больные с рожей лица ходили, как будто в масках. Но что же делать? Нужно было смириться и ради блага людей идти на все. Юноша-медтехник старательно выполнял все процедуры, которые назначал врач-терапевт, ведущий эту палату.
Лева не унывал и про себя напевал гимн, который был так созвучен его тогдашнему настроению.