В Иродовой Бездне. Книга 3

Лева видел, что Лариса стала совсем другой, что тот огонек, который горел в ней, погас, и лишь, может быть, только искорки его тлели где-то в глубине души. Ему было грустно, больно на душе… И не только одна Лариса, он встречался с другими, беседовал с сестрами Фитьковыми, с Соней Докукиной и другими, но все были словно напуганы и никто не жаждал подвига, огня.

Холодно, холодно; наступала зима с длинными темными ночами. Был день рождения Левы, но он не принес ему радости. Пришли некоторые из молодежи, поздравили его. Среди них был и Петя Фомин. Он принес Леве текст: «Научи нас так счислять дни наши, чтобы приобрести сердце мудрое». Текст был красиво написан на полоске бумаги, и Лева положил его в Библию. Ложась спать, он думал: «Какие нерадостные именины! В заключении и то больше было ликования».

Временами на душе было как-то особенно тоскливо, тревожно, было словно предчувствие чего-то особо тяжелого, приближающегося и неотвратимого.

На работе случилось происшествие, которое взволновало многих и закончилось общественным судом. Хирург Морозов во время операции оставил в брюшной полости салфетку. Больная чахла создавались консилиумы, приходил ее муж — тот самый его Лева, что пытался убедить его в материализме когда он оканчивал девятилетку. Этого атеиста Леве было глубоко жаль он видел его несчастье, но подойти к нему, поговорить с ним Лева так и не решился. Больную оперировали вторично нашли злополучную забытую салфетку. Больная умерла Был общественный суд под председательством заведующего больницей врача Митерева. Впоследствии Митеров стал наркомом здравоохранения, а потом председателем общества Красного Креста.

Суд происходил в самом большом зале больницы. Было много врачей, среднего медперсонала, был и Лева. Одни рассматривали этот случай как халатность, преступление, другие — как несчастный случай в хирургии и приводили статистику, по которой было видно, что у самых знаменитых хирургов бывали подобные несчастные случаи.

Красноречиво выступал доктор Тимофеев. Он привел случай, когда один профессор, начинающий, тоже забыл салфетку в брюшной полости, не мог преподавать от тяжелых переживаний, а когда через год вернулся, его первой лекцией была: «Сложность и ответственность работы хирурга». Он рассказывал студентам, как был забыт тампон в брюшной полости. К нему поступила записка: «Где этот тампон?» Профессор подошел к шкафу, достал склянку с тампоном и поставил ее на кафедру. И вдруг медленно повалился на пол. Он был мертв.

Так тяжело переживают хирурги дефекты своей работы. Хирурга Морозова оправдали, но отстранили от неотложной хирургии.

На этом примере Лева особенно увидел, как сложна работа хирургов. Он слышал также, что в среднем их жизнь короче, нежели врачей других специальностей. И все-таки его влекла хирургия. Он видел воочию, что там можно помочь человеку, спасти его, и продолжал мечтать о том, чтобы стать врачом-хирургом.

Однажды Петр Иванович Кузнецов, который с семьею в то время жил в доме матери Левы, занимая отдельную комнату, решил собрать у себя молодежь. Пришли многие старые друзья, был приглашен и Лева.

Угощение было самое простое, материальная жизнь в те годы была нелегкой, но сама встреча близких в прошлом друзей была радостной; здесь была не только молодежь минувших лет, но и подрастающая. Все наперебой делились друг с другом воспоминаниями, рассказывали, пели. Большинство присутствующих представляло собою бывших хористов первого и второго хора, музыкантов.

Лева не принимал никакого участия в разговорах. Он сидел, слушал и молчал.

— Что ты молчишь, Лева? Расскажи что-нибудь… Почему ты такой грустный? Что у тебя на душе?

— Я думаю о том, как трудно добиться правды.

— Нелегко, особенно для верующих, — заметил кто-то. — Вот отобрали наш старый молитвенный дом, не можем собираться как раньше.

— Слышно — везде и всюду закрыты общины. Наше братство теперь уже не существует, а часовня, что у нас, это просто ловушка.

— Да, я собирал анкеты, — сказал Лева, — собирал материалы об отношении к верующим, Я думаю: если бы все это доложить Сталину, если бы, например, я мог пробраться к Сталину и рассказать ему, в каком положении находятся верующие в нашей стране, то положение изменилось бы и была бы полная свобода вероисповедания.

Пили чай, пели любимые в прошлом гимны, и среди них особенно известный:

«На ристалище Христа к цели вечной мы бежали…»

Лева смотрел на всех, а на сердце было грустно. Да, в прошлом много пели, очень много пели, немало играли на музыкальных инструментах, немало вникали в себя и в учение, но не занимались углубленным изучением Слова Божия и практической христианской деятельностью. И вот теперь, когда пришли трудные времена, не оказалось силы, чтобы стать жертвенниками, подвижниками ради Христа и Евангелия.

Думать о том, чтобы теперь собираться в тесном общении и углубляться в Слово, никому не приходилось даже и мыслить.

Было холодно и снаружи и внутри…

Глава 6. Буря