В Иродовой Бездне. Книга 4

Словом, все предсказывало Леве, что его могут арестовать и неизбежно арестуют в связи с работой среди молодежи. Но Лева говорил, что он не может иначе, что «в костях его огонь». Это ведет к тому, что он готов пожертвовать всем, лишь бы души были спасены и шли за Христом. Лев, конечно же, отлично знал, что сказал Христос: «Меня гнали и вас будут гнать», и психологически был всегда готов к любым страданиям. Но страдать за Христа — это одно, а быть облыжно обвиненным во всяких нелепостях и быть причисленным к врагам советской власти — это другое. Тут сейчас же поднимается чувство справедливости, возмущения: ведь ты не враг, ведь в теле нет абсолютно ничего против власти, — так зачем же несправедливый арест? Если нужно репрессировать как истинного — христианина, то это он готов принять с радостью. Но если его будут обвинять как врага, как антисоветского человека, то это возмутительно, и нужно во что бы то ни стало добиваться справедливости. Ведь у нас в стране свобода вероисповедания и преследования и арест за веру есть, в сущности, преступление против Конституции. Он должен, должен добиться правды…

Подобные мысли тревожили и волновали Леву. Он стал молиться, ему стало вдруг совершенно ясно, что тревожиться, думать и о том, о чем будут спрашивать, как поведут следствие, совершенно не нужно, — это не от Бога. Перед ним ясно загорелись слова Иисуса: «Когда будут предавать вас, поведут вас, не заботьтесь, что и как говорить, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего». Ведь без воли Божьей и волос с головы не спадет, о чем же тревожиться?

И вдруг в его сердце ярко засветилась молитва самого Иисуса перед Его страданием: «Отче, прославь имя Твое!»

Эту молитву Лева мысленно избрал для себя на весь период следствия. И далее, в каких бы положениях ему ни случалось быть, он внутренне всегда повторял эту чудную молитву: «Отче, прославь имя Твое!»

Да, ему действительно из всех грядущих испытаний, страданий хотелось только одного: чтобы прославилось имя Отца Небесного.

Глава 11. Извращают (Первые допросы)

«Всякий день извращают слова мои; все помышления их обо мне — на зло».

«Собираются, притаиваются, наблюдают за моими пятами, чтобы уловить душу мою».

Псалом 55, ст. 6–7.

Недолго молился и размышлял Лева на нарах: его вызвали на вахту. Там особый конвой МГБ принял его, как обычно, тщательно обыскали, посадили в автомашину, которая многие годы была известна в народе под названием «черный ворон», и повезла по улицам города. В машине он был один. Окон по бокам не было, но в той половине, где сидит конвой, было большое окно, и через него Лева наблюдал жизнь города. Едут по главное улице — Куйбышевской. И вдруг Лева увидел двух высоких, статных молодых людей, идущих по тротуару: это были знакомые студенты мединститута. Сердце невольно дрогнуло, заныло. Они учатся, все учатся, продолжают идти свободно по жизни, а ты вот один в этом «черном вороне» обреченный…

Привезли к знакомому зданию, въехали во двор. Знакомый двор, знакомые строения. Но что это? Внутри уже выстроено большое здание, примыкающее стеной к зданию МГБ. Лева понял, что подвалов уже не хватает для удовлетворения потребностей этой адской машины, и они выстроили дополнительное здание, чтобы содержать подследственных.

Его ввели в чистый, узкий коридор, дежурный принял заключенного. Не смотря на него, сказал:

— Сейчас пройдете санобработку, а потом в камеру.

Нужно сказать, что за время этапа Лева значительно оброс. Пришел парикмахер и машинкой обстриг голову, усы и начинающуюся бороду Левы. Заключенных здесь не брили: опасно, еще вырвут бритву! а только стригли волосы на лице машинкой. В углу коридора была установлена так называемая жар-камера и душ. Лева вымылся под душем, одежды его продезинфицировали и затем поместили в камеру одного. Он понимал: его постараются держать в одиночке.

И начались вызовы. Вызовы, но не допросы. Его приводили в кабинет, куда приходили разные люди и смотрели на него, как смотрят на заморскую диковинку:

— Так это Смирнский? Смирнский? — говорили заходившие. Некоторые задавали вопросы, которые Леве казались очень не умными:

— Вы еще нестарый… Скажите, вы в самом деле верите в Бога?

— В самом деле верю, — отвечал Лева.

Другие интересовались, как это он может совмещать баптистскую веру со стремлением получить высшее образование, с необходимостью изучать марксизм-ленинизм.

Приходили солидные люди, хорошо одетые, видимо, работники отделов партии.