В Иродовой Бездне (книга 4)

Лева не стал спрашивать Славика, как его допрашивали как «свидетеля», чтобы он подписал ложь. Ему я без слов было ясно, что эти люди своей агрессивной психической атакой нарушали и без того наследственно неустойчивую психику Белянина.

То обстоятельство, что Славик Белянин в дальнейшем течении своей жизни не раз и не два находился на обследовании в психбольнице, подтверждает, какая тяжелая «ошибка» произошла в его сознании в результате этих допросов.

После очной ставки Славика с Левой он, Лева, мог только благодарить Бога за то, что хоть кое-где, а правда все же пробирается в этом неправильно составленном его деле.

— Отче, прославь имя Твое! — продолжал он молиться.

Глава 18. Любовь

(Встреча с прокурором)

«А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».

Ев. от Матфея, гл 5, ст. 44

Однажды в камеру, в которой содержали Леву, ввели заключенного из другой камеры. Он был очень удручен и, видимо, сознавал, что следствие ведут так, что ему, пережившему ужасы немецких лагерей для военнопленных, придется побывать и в лагерях для «врагов народа». Временами он страшно горевал и сидел насупившись, смотря в одну точку. Лева подошел к нему и стал беседовать. Он оживился и спросил:

– Вы верующий баптист?

– Да, да, — ответил Лева.

– Так вам, может быть, будет приятно узнать, что я до этого сидел в камере вдвоем — тоже с баптистом, с Юрием Рязанцевым.

– Вот как! — воскликнул Лева. — Ну, как он, не унывает?

— Нет, бодрится. Но таскают его крепко. Он научил меня деть такую хорошую песнь, вот как раз для нас. Мы с ним пели, и на душе становилось легко. Давайте с вами потихоньку споем.

— А какая же это песнь? Как начинается? Какие слова? Заключенный задумался и сказал;

— Право, никак не могу вспомнить… Ни одного слова не могу вспомнить. Но песнь как раз для нас самая подходящая.

Лева стал перебирать слова различных гимнов: «Посмотри, вблизи потока…», «Радость, радость непрестанно…». Но на все его напоминания прибывший в камеру только качал головой:

— Не эта… Не эта…

Долго ломал голову Лева, какой же именно гимн научил его петь Юрий. Наконец сказал: «Когда одолеют тебя испытанья…»

— Вот, вот этот самый, — сказал, оживившись, новичок. — Давайте потихоньку споем его. Уж больно хорошие слова.

И они тихо, тихо запели:
«Когда одолеют тебя испытания,
когда в непосильной устанешь борьбе
и каплю за каплей из чаши страданий
пить будешь, упреки бросая судьбе,
Не падай душою, судьбу не злословь;
есть вера, надежда, любовь.
Когда твое сердце заноет тоскою,
наступят скитаний тяжелые дни,
и зова душа не услышит к покою,
никто ей не скажет: «Иди, отдохни»,—
ты вспомни, что греет и душу и кровь,—
то вера, надежда, любовь.
Постигнет ли в жизни утрата какая,
не плачь безутешно о ней никогда,
знай: участь начертана свыше такая,
решенье сбылось неземного суда,
и ты утешенья ищи и даров,
где вера, надежда, любовь.
Терпенья не станет, ослабнут ли силы,
в тумане сомнений потонет душа…
С девизом иди ты до самой могилы,
ведь жизнь и в страданье всегда хороша.
В ней большего счастья не может и быть,—
надеяться, верить, любить.
Да, вера, надежда, любовь, вот что дает многое, многое даже в самых ужасных условиях, сказал Лева.

– Надеяться хорошо, верить тоже хорошо, но любить… Как любить людей, когда кругом неправда? — спросил подсевший к Леве средних лет человек, голова которого уже покрылась сединой. — Сколько в жизни я видел несправедливости, бед. Что я, в самом деле нарочно, что ли, захотел немцам в плен попасть? Эх… — протянул он. — И вот теперь любить тех, которые меня допрашивают? Да ни за что!