В Иродовой Бездне (книга 4)

Наутро радио лагеря передало, что пересматриваются дела, советская законность торжествует, ленинские нормы и ленинская политика восстанавливаются. Как пример сообщалось, что Смирнский, приговоренный к двадцати пяти годам заключения, освобождается — реабилитирован.

Настал день фактического освобождения из лагеря, и Лева едет домой.
Приехал домой. Неописуемая радость встреч! Весна. Сияет солнце, цветут цветы…
Лева хлопочет в Москве о продлении учения. Центральный комитет КПСС разрешает.
Лева идет на встречу с теми, кто засудил его, но в МГБ их уже нет. На другой день после преобразования Министерства госбезопасности и назначения нового уполномоченного и Тартаковский и Снежкин — оба были уволены из этого вновь созданного комитета. Они тут же «перекочевали» в Управление внутренних дел, в органы милиции, где Тартаковскому была предоставлена широкая возможность расправляться с уголовниками и рецидивистами.
Лева находит их в Управлении областной милиции. Он пожимает руку Снежкину и благодарит за все. Тот улыбается и говорит:

— Страшные времена были, ужасно заставляли работать. Я почти нажил себе язву желудка в это кошмарное время, — делился он с Левой.

Входит Тартаковский. Лева пожимает ему руку (!) и благодарит за все.

– Меня не за что благодарить, — отвечает тот и опускает голову. — Вы реабилитированы? Какие планы?

– Учиться, учиться, — отвечает Лева, — стать врачом и до конца оставаться христианином.

— Учитесь, — желают ему оба «друга народа», — будете старшим товарищем среди молодых студентов.

— А мы ведь знали, что вы о нас молитесь, — замечает Снежкин, — и не являетесь нашим врагом. Времена тогда были такие…

Лева учится, кончает мединститут. Начинаются государственные экзамены.
Неожиданно его вызывают в Оренбург, к уполномоченному местного Комитета госбезопасности.

— Мы должны сообщить вам грустную для вас новость, — говорит уполномоченный. — Ваша реабилитация отменена, дело по ходатайству генерального прокурора Руденко пересмотрено. Вам зачтен тот срок, который вы отсидели…

Уполномоченный был удивлен. «Я никогда даже не слышал, чтобы у реабилитированного отменяли его реабилитацию. Это странный случай. По-видимому, у вас есть какие-то враги, которые вредят вам и делают зло. Так что — давайте вашу справку, и мы выдадим вам другую — о вашем освобождении.

Лева вернул справку, и ему выдали другую, согласно которой он считался отбывшим срок определенного наказания, но не реабилитированным.

Большим, страшным горем для Левы было это событие. Молясь, напрягая силы, переживая, он продолжал все же сдавать госэкзамены.

— Неужели нет правды, справедливости? Неужели над страной снова начинает сгущаться мрак, а верующих ожидают новые страдания?

— Что с тобой? — участливо спрашивали его студенты, с которыми вместе Лева сдавал госэкзамены. — У тебя вид такой, как будто ты каждый день родственников хоронишь…

– Тяжелые переживания, – отвечал Лева. – Очень тяжелые.

Прошли годы, но эта отмена реабилитации была страшной раной для Левы. Она отразилась на его материальном положении. Когда он достиг пенсионного возраста, у него не хватило медицинского стажа. Работая врачом, он не может получать пенсии.

Но не только одно это. Леву всегда тяготит моральное сознание что ты «к злодеям причтен», что люди, люди правосудия, не хотят восстановить справедливость и правду, оправдать его.

Он писал, хлопотал о пересмотре своего дела, но из Куйбышевской прокуратуры приходит один и тот же ответ «Осужден правильно, дело пересмотру не подлежит»

Послесловие