В исключительных обстоятельствах

— Это значит, что я понял смысл указания о моих бриллиантах, которое вы дали утром лейтенанту Тасиро. И швейцару Масу.

— Указания о ваших бриллиантах?

Цутаки нахмурился.

— Подождите, Исидзима-сан. Я хотел бы услышать об этом подробнее. Это любопытно. Из чего вы сделали вывод, что я давал какие-то указания о ваших бриллиантах лейтенанту Тасиро и швейцару Масу?

Цутаки не прикидывался, хотя его лицо и оставалось бесстрастным, а на губах — вежливая улыбка. В глазах ясно сквозила озабоченность.

Исидзима сделал вид, что раздумывает, опустив голову. Наконец вздохнул:

— Сегодня утром лейтенант Тасиро убил двух моих людей. Хорошо, если вам нужна их смерть — пожалуйста. Но зачем он напал на меня и, пытаясь применить пытку, потребовал отдать бриллианты? Сожалею, но мне пришлось его обезвредить.

Цутаки сморщился. Покачал головой:

— Исидзима-сан. Вы уверены, что говорите правду?

— Абсолютно уверен, Цутаки-сан. Чуть позже — о чем я также сожалею — мне пришлось обезвредить еще одного вашего человека, недавно принятого к нам на работу, — швейцара Масу.

— Масу? Что же сделал он?

— Масу с ножом в руке пытался выяснить у нашего младшего Садовника Лима, где находится некий тайник с бриллиантами. Простите, Цутаки-сан, но я был убежден, что все это делается по вашим указаниям.

— Это вам Масу сказал об этом? О моих указаниях?

— Нет. Но я ведь отлично понимаю, что лейтенант Тасиро и швейцар Масу — ваши люди. После того как я застал Масу за этим занятием, он попытался напасть на меня. Открою небольшой секрет. Лим, о котором я упомянул — пожилой безобидный кореец, к тому же очень больной, страдает радикулитом, — был связным, с помощью которого я в свое время получал бриллианты от некоторых дайренских ювелиров. Бриллианты — вещь опасная, и здесь необходима осторожность. Поэтому Лим, сам того не ведая, носил их в судках с деликатесами. Естественно, все эти сделки были абсолютно законными. Но согласитесь, Цутаки-сан, чем меньше людей знает о твоем богатстве, тем лучше.

Раздался звонок. Он положил руку на трубку, отметив про себя, что удар попал точно. Веки Цутаки сжались, за ними мелькнуло плохо скрываемое бешенство, хотя лицо майора по-прежнему было спокойным, а губы продолжали улыбаться.

— Ради бога, простите, Цутаки-сан. Неожиданный звонок. Разрешите?

Он с самого начала все понял правильно. Тасиро и Масу действовали не по указанию Цутаки, а на свой страх и риск. Взял трубку:

— Исидзима слушает.

— Господин, простите, что оторвала вас от дела. Я хотела сказать вам только дно: я люблю вас.

Голос Мэй Ин был тихим, но прозвучал в душе Исидзимы громкой благословенной музыкой.

— Вы слышите меня, господин?

Он часто в своей жизни натыкался на сравнение: голос женщины может быть хрустальным, но только сейчас, услышав Мэй Ин, понял, что это значит.

— Да, конечно. Я слышу тебя, дорогая моя. Я слышу, радость моя, цветок моего сердца. И хочу ответить: я сейчас очень занят. Если ты не возражаешь, мы поговорим об этом после. Хорошо?

— Конечно, мой господин. Я была рада услышать ваш голос. Еще раз простите меня.

Он положил трубку. Откинулся на стуле. Значит, все в порядке. Впрочем, он так и думал: машина Цутаки должна была стоять одна, без охраны. Ведь Цутаки рассчитывал, что Тасиро где-то здесь.

— Прошу простить меня, господин майор. Звонок женщины.

— Ну что вы, наоборот, — я огорчен, что помешал. Но мне бы хотелось знать, Исидзима-сан, что вы имели в виду под словом «обезвредить»?

— Не беспокойтесь, Цутаки-сан. Я не причинил им никакого вреда. Мне только пришлось связать их и запереть.

— Где они?

— Масу здесь, на этом этаже, через несколько комнат. Лейтенант Тасиро внизу, в номере «резеда». — Исидзима взял со стола и спрятал во внутренний карман фрака обе коробочки. — Вы хотели бы их увидеть, Цутаки-сан?

Они вышли в коридор. У номера, где находился связанный Масу, остановились. Исидзима достал связку ключей, открыл дверь. Увидев майора, Масу замычал. Исидзима вынул из его рта кляп.

— Цутаки-сан, — прохрипел Масу, — директор отеля избил меня и связал.

— Масу, — Исидзима покачал головой. — У нас очень мало времени. Я хотел бы, чтобы вы сказали господину Цутаки, что вы хотели выяснить у садовника Лима?

— Я? — Масу вращал глазами. — Это неправда! Клянусь, я ничего не хотел у него выяснить. Просто он мне показался подозрительным! Но я ничего не хотел у него выяснить!

Цутаки достал нож, присел, приставил лезвие к горлу Масу:

— Признайся, от кого ты узнал о корейце?

— Цутаки-сан... Цутаки-сан, пощадите! — По лицу Масу тек пот. — Я не узнал о нем. Я просто услышал!

— От кого? Говори!

— Мне сказал об этом лейтенант Тасиро! Пощадите, господин майор!

Цутаки чуть прижал лезвие.

— Врешь, собака?

— Клянусь, не вру! Пожалуйста, Цутаки-сан, уберите нож! Господин Тасиро спросил меня о Лиме!

— Как именно спросил? Вспомни!

— Сейчас вспомню, господин Цутаки! Сейчас! Только уберите нож!

— Говори!

— Он сказал так: «Есть ли у вас пожилой кореец, согнутый радикулитом?»

Цутаки чуть отвел лезвие, и Масу облизал губы, не сводя глаз с ножа.

— Бриллиантов захотелось, сволочь поганая?