В южных морях

Существует еще одна секта, или то, что называется сектой, — неуместно, вне всякого сомнения, — свистунов. Дункан Камерон, откровенно покровительствующий мормонам, не менее громко осуждал свистунов. Однако не знаю, мне кажется все-таки, что тут есть какая-то связь, может быть, случайная, может быть, отрицаемая. Во всяком случае в доме израильского священника (или пророка) на острове Анаа делались такие дела, которые Дункан наверняка бы отрицал, а свистуны провозгласили бы подражанием собственным. Человек, рассказавший мне о них, таитянин и католик, занимал одну часть дома; пророк и его семья жили в другой. Из ночи в ночь в одной части дома мормоны устраивали пение гимнов; в другой из ночи в ночь жена таитянина лежала без сна и недоуменно прислушивалась к пению. В конце концов она не сдержалась, разбудила мужа и спросила, что он слышит. «Слышу, что несколько людей поют гимны», — ответил он. «Да, — сказала она, — но послушай еще! Не слышишь ничего сверхъестественного?» И он услышал какой-то странный жужжащий голос — однако заявил, что красивого звучания, — звучащий в лад с голосами певцов. На другой день он стал наводить справки. «Это дух, — ответил пророк с полнейшим простодушием, — который в последнее время стал присоединяться к нам во время семейной молитвы». Казалось, это существо было невидимо и, подобно другим духам, появлявшимся возле дома в эти развращенные времена, совершенно невежественно, поначалу могло только жужжать и лишь в последнее время научилось правильно петь на мотив.

Спектакли свистунов более деловиты. Их собрания проходят на виду, при открытых дверях, всех «сердечно приглашают присутствовать». Верующие сидят в комнате — по словам одного рассказчика, они поют гимны, по словам другого, то поют, то свистят; их руководитель, колдун — пожалуй, лучше сказать медиум — сидит посередине, закутанный в простыню, и безмолвствует, и вскоре над его головой, а иногда посередине крыши раздается надземный свист, потрясающий неопытных. Это, кажется, язык мертвых; смысл поведанного записывает один из знатоков, как мне сказали, «быстро, словно телеграфист»; в конце концов сообщение доводится до всеобщего сведения. Они откровенно банальны; возможно, возвещается о появлении шхуны, передаются праздные сплетни о соседях или, если духа вызвали для консультации по случаю болезни, он может предложить способ лечения. Один из таких способов, погружение в горячую воду, недавно оказался для пациента роковым. Все это очень скучно, очень глупо и очень по-европейски; здесь нет красочности подобных обрядов в Новой Зеландии; в них, кажется, нет ни зернышка какого-то смысла, как и в обрядах жителей островов Гилберта, которые я опишу. Однако мне говорили, что многие смелые, умные туземцы былц закоренелыми свистунами. «Как Махинуи?» — спросил я, желая иметь какой-то критерий, и мне ответили «да». Чему тут удивляться? В Европе люди более просвещенные, чем мой каторжник-священник, предаются столь же бесплодным и нелепым причудам.

Медиум иногда бывает женщиной. Так, например, женщина ввела эту практику общения с духами на северном побережье Таиарапу к возмущению своих родственников, ее зять, в частности, заявил, что она была пьяна. Но то, что возмущает на Таити, может показаться вполне подходящим на Паумоту, тем более что некоторые женщины обладают от природы необычайными и полезными силами. Говорят, что это честные, доброжелательные особы, некоторые из них обеспокоены своей сверхъестественной наследственностью. И в самом деле, беды, причиняемые этим дарованием, так велики, а приносимая польза так бесконечно мала, что я не знаю, назвать ли это наследственным даром или наследственным проклятьем. Можно ограбить кокосовую плантацию этой женщины, украсть ее каноэ, сжечь дом, безнаказанно вырезать ее семью; нельзя делать лишь одного: класть руку на ее матрац, иначе ваш живот будет раздуваться, и вылечить вас сможет только эта особа или ее муж. Привожу рассказ очевидца, уроженца Тасмании, образованного, оборотистого — определенно не дурака. В 1886 году он присутствовал в одном доме на Макатеа, где двое парней начали резвиться на матрацах, и откуда (думаю) их согнали. Сразу же после этого животы их стали раздуваться; обоих охватила боль; все средства островного лечения оказались тщетными, и растирание лишь усилило их мучения. Позвали хозяина дома, он объяснил причину постигшей их кары и приготовил лекарство. Был очищен от скорлупы кокосовый орех, наполнен травами и со всеми церемониями спуска судна на воду опущен в море. Боль тут же стала проходить, а вздутие уменьшаться. Возможно, читатель изумится. Могу уверить его, что если он проведет много времени среди старожилов архипелага, то должен будет признать одно из двух — либо, что есть что-то в этих раздувшихся животах, либо в свидетельстве этого человека нет ни слова правды.