В изгибе развития

— Вот так, — сказал Ник Лов, оглядывая присутствующих. И про себя подумал: «А ведь-таки целых два века склонялись перед этой мразью достойнейшие люди. И уж не на ту ли кнопку указует палец на завещанных потомкам изображениях Ша Вайна?».

— Ник Лов, — услышал он голос Тида. — Всю жизнь мы, и поколения до нас, преклонялись перед правителями. Всю жизнь мы слышали о страшной, неодолимой каре, которая постигнет мир, если он осмелится посягиуть на могущество Вайнов. Мы верили этому и склонялись перед силой. Дай ответ, что это такое и сколь это страшно?

— Теперь всё это миновало. Но в прошлые десятилетия, не говоря уже о времени близком к бесчинствам Ша Вайна, угроза была страшной, — спокойно и грустно ответил Ник Лов.

— Нам непонятны твои слова, — ответил ему Тид.

— Пока, друзья, никто из вас, кроме Литы, меня до конца не поймёт. Но я постараюсь объяснить главное. У нас есть ещё десять минут, в течение которых должен распадаться газ.

— Мы слушаем тебя. Ник Лов.

— Двести двадцать пять лет назад Ша Вайн, так же как и я, бывший лишь членом первого экипажа звездолёта, с помощью подлости, хитрости, преступления захватил власть. Это удалось ему потому, что люди отвыкли от подлости, не ждали её, не были к ней готовы и поплатились за это. Но все же, боясь возмездия, Ша Вайн вывел из шлюзов машину для передвижения по планетам — малый вездеход и затем, использовав его ядерное горючее, действительно сделал то, что называется атомной бомбой. Пока вам не ясно, что это такое. Но поверьте, такая бомба — страшное оружие, давным-давно запрещённое всем цивилизованным миром. И конечно, это оружие могло испепелить звездолёт.

Ник Лов говорил громко, так что Лита, через расположенный в его кармане передатчик, тоже всё слышала, хотя это и не было для неё новостью.

— Так что? Это оружие, эта бомба, теперь сломалась? — спросил Кос, испытующе глядя на Ник Лова. — Пока ты лишь подтверждаешь предания, которые возвеличивали мощь Вайнов.

— В бомбе внешне ничего не сломалось. Но по существу, по принципу своей работы, она уже неспособна взорваться по прошествии двухсот двадцати пяти лет.

— Ник Лов! Ты уверен, что двигатель вездехода был заряжен не изотопом урана? Ведь уран имеет период полураспада… — услышал Ник Лов в своей ушной капсуле, принимающей радиоволны, голос Литы.

— Да, Лита, сто шестьдесят три тысячи лет. То есть масса урановой бомбы уменьшится за счет естественного распада радиоактивных элементов в два раза именно через этот невероятно громадный срок. — Ник Лов вынул капсулу из уха и увеличил громкость, чтобы все слышали его разговор с Литой. — Но двигатели вездеходов, — продолжил он, — всех вездеходов, имеющихся на звездолёте, никогда не заряжались ураном. В них закладывался другой радиоактивный элемент — модифицированный америций.

— Америций, — скорее подтвердила, нежели переспросила Лита. Все со вниманием слушали их разговор, хотя лица спутников Ник Лова показывали, что они понимают далеко не всё.

— Я догадываюсь, почему, но ты всё-таки поясни, — продолжала Лита.

— Если ты, Лита, помнишь, америций — это искусственный элемент семейства нептуния, и он имеет период полураспада всего пятьсот лет. Именно такими элементами всегда заряжали двигатели вездеходов, потому что их часто бросали на планетах, или они там просто терялись. Поэтому для двигателей вездеходов и нужен был элемент, имевший достаточно короткое время жизни. Зачем людям было засорять радиоактивными элементами на сотни тысяч лет те планеты, которые они посетили? Люди никогда этого не делали.

— Значит, Ша Вайн взял для бомбы начинку, которая к нынешнему времени испортилась?

— спросил Тид.

— Да, Тид. Ты соображаешь правильно. Испортилась! Именно на это и рассчитывал Большой Мозг, определяя время моего пробуждения. — И Ник Лов грустно усмехнулся, вспомнив, хотя уже и с меньшим сожалением, что БМ обошёлся с ним как с машиной, которую целесообразно включить в рационально подобранный момент времени.

— Но ведь полный период полураспада не выдержан, — опять заметила Лита.

— Неважно. За срок в двести двадцать пять лет распалось более четверти радиоактивного элемента. Сейчас масса бомбы заведомо меньше критической. И потому не взорвётся.

— По-видимому, ты прав, Ник Лов.

— Не я, Лита. Это прав БМ.

— Итак, Ник Лов, угрозы всеобщего разрушения больше нет? — обратился к нему Кос.

— Нет! Бомба не взорвётся! Но остается вопрос о границах морального падения Вайнов. Приведёт ли последний из них, согласно завещанию первого, в действие механизм бомбы, если мы отвергнем его ультиматум? Он-то ведь не знает, что бомба не взорвётся.

— Приведёт, — уверенно ответил Кос.

— И я так думаю, — присоединился Тид. — Он и в детстве был властей и жесток.

— Неужели он не пожалеет людей, женщин, детей? — задумчиво спросил Дин.

Кос криво усмехнулся в ответ на эти слова, а Тид предпочел пожать плечами и отвернуться.

— Всё это мы узнаем, — ответил Ник Лов. — Но если он не пожалеет людей и нажмёт кнопку, то будет жестоко наказан! И не нами, Лита! Спусти нас опять на тот же этаж и включай магнитофон с воззванием!