В измерении Кольца

Кругом одни отравители. Сначала стихотворение про горький мед из цикуты. Ппотом Шарлотта с отравленным вином и смерть Марии. Сейчас намеки на горький кофе. Вряд ли он решится отравить человека, который является личным знакомцем нескольких владетелей немецких земель, находясь на территории германских княжеств.

Я взял чашку, и смело отхлебнул кофе. Нет, раньше кофе не умели варить, а, может, я просто не уловил тогда вкус этого кофе, стараясь на вкус определить, добавлена в кофе цикута или нет?

— А вы игрок, мсье Немчинов, — задумчиво произнес Мазарини, — и с вами нужно играть в серьезную игру. Я знаю, что вам многое известно и что вы способны убить любого человека своей шпагой или каким-то маленьким оружием, которое никто так и не видел, даже мой агент, который спал с вами в одной постели. И я не знаю, что вы замышляете, сидя сейчас напротив меня.

— Если бы что-то замышлял, Ваше Преосвященство, — ответил я, — я не сидел бы напротив вас, а что-то делал. Любые переговоры сродни дипломатии, а дипломатия имеет свои традиции, которые никто еще не нарушал, за исключением тех людей, которые исключены из разряда великих.

— Ну, что же, — задумчиво произнес кардинал, — я не сомневался в вашей порядочности, поэтому и пригласил вас для одного дела, которое чрезвычайно важно для Франции и будет важно для многих государств, которые не являются с нею соседними. Я хочу поручить вам миссию доброй воли в интересах Франции.

— Покорнейше прошу извинить меня, Ваше Преосвященство, — решил я расставить точки над "i", — но я не являюсь подданным Вашего короля и…

— Вы, сударь, первый, кто осмеливается возражать мне, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, начал говорить Мазарини, — я первый министр Франции и пользуюсь правом помещать в Бастилию любого человека, кто может опасным для Франции.

— Но в свободном городе Кёльне, где большинство людей говорит на нормальном немецком языке, а полицай-президент является моим хорошим знакомым, — я не боялся врать, не побегут же люди кардинала проверять, а не является ли приезжий господин Немчинов вашим хорошим знакомым полицай-президента, — Бастилии нет и давайте побьемся об заклад, что 14 июля 1789 года свободные граждане Франции будут плясать на обломках вашей Бастилии "Карманьолу"…

Мазарини молчал.

— … и неужели Вы думаете, что я не подстраховал себя после того, как ваша сотрудница, подписывающаяся "Фея", отравила мою любимую женщину и чуть не отравила меня. Уж поверьте, Ваше Преосвященство, я смогу выстоять против дюжины ваших слуг и взорвать любое препятствие на своем пути…

— Я так и думал, что вы тот человек, которого нужно хранить и держать рядом с собой, чтобы не придти к раздаче на праздничном застолье, — восторженно сказал кардинал. Он легко сохранял хладнокровие в неприятном разговоре и не выпускал инициативы из своих рук. — Я предлагаю вам любой оклад за службу. Графское достоинство. Замок. Поместье. Орден Святого Духа. Почет. Уважение. Женщины. Близость к королевскому двору. Власть. Огромную власть. Большое количество подчиненных, которыми вы сможете повелевать, как вам заблагорассудится. Мне просто нужен такой человек как вы. Я даже не сомневаюсь, что вы легко назовете имя моего предшественника.

— Это вы имеете в виду Арма?на Жана дю Плесси? герцога де Ришельё? — блеснул я своей осведомленностью.

— Да, — живо откликнулся Мазарини, — из его ослабевших рук я принял на себя заботы о французском королевстве. И поверьте, господин Немчинов, мне не нужно ничего особенно много. Мне нужно знать, когда закончится Фронда, когда я смогу вернуться в Париж и какая судьба уготована Франции.

— Ваше Преосвященство, я же не колдун, чтобы знать будущее, — пытался отшутиться я, но не тут-то было, кардинал и не думал сдаваться.

— О колдовстве речь не идет, — сказала кардинал, — я знаю, что некоторые люди наделены Божественным даром предчувствия, иначе, откуда же вы можете знать, когда будет разрушена Бастилия?

— Это шутка, Ваше Преосвященство, кто же может поручиться, что через сто с лишним лет Бастилия будет разрушена, — давал я задний ход.