В изоляции

Понятия не имею, как долго я там лежу, пытаясь дышать и стараясь не думать. Ничего не получается. Я всё прокручиваю в голове случившееся, стремясь понять, где ошибся. Может, я выбрал неправильный отходной маршрут? И, если бы я появился на пару дней раньше, она всё ещё была бы здесь? А может, мне следует собрать сумку и лететь ближайшим рейсом в Аризону?

Когда я, наконец, открываю глаза, то вижу иракского подростка, прислонившегося к раздвижной стеклянной двери на крыльцо. Его руки скрещены, и он смотрит на меня. Я наблюдаю, как, он приближается и опускается на пол. Он садится передо мной по-турецки и пристально глядит на меня.

— Ты облажался.

— Я собирался всё уладить, — говорю я ему.

— Нет, неправда.

— Мне просто... мне просто нужно всё объяснить. Сказать ей, что я не мог уйти раньше, но теперь всё изменится.

Он скептически поднимает бровь.

— Я могу ей позвонить, — шепчу я. — Могу сказать ей, что теперь всё хорошо. Пообещаю больше такого не делать.

— Это будет ложью.

— Серьёзно, — говорю я, пытаясь звучать убедительно. — Больше никаких контрактов, никаких убийств. С этим покончено.

— Надолго ли? — спрашивает он. — Как скоро потребность убивать приведёт тебя обратно к Ринальдо? Как скоро преданность ему перевесит твою нужду в ней?

У меня нет ответа.

Парнишка придвигается вперёд, и я вздрагиваю. Он кладёт ладони на пол и наклоняет голову вниз, пока мы не оказываемся лицом к лицу.

— Ты убийца.

Я сглатываю. Открываю рот, желая возразить, но не могу.

— Я... я изменюсь... — Я не верю своим словам даже, когда сам их произношу. Я глотаю воздух и пытаюсь сесть, но моё тело не переставая содрогается.

— Ты её не заслуживаешь.

Когда я слышу эти слова и признаю их истину, то всё напряжение отпускает моё тело. Я снова оседаю на пол, закрыв голову руками. Воздух вокруг меня такой тяжёлый, просто гнетущий. Я не могу пошевелиться.

У меня нет никаких причин двигаться.

Я знал, что этот день настанет. В глубине души я всегда это знал. Когда мы покинули Чикаго, чтобы сбежать от той жизни, которую я вёл, мои намерения были чисты. Я планировал выйти из бизнеса и жить с Лиа спокойной жизнью.

Мне следовало хорошо подумать, но это именно то, чего я хотел в то время.

Невозможно было держаться подальше от той жизни. Ринальдо потребовалось шесть месяцев, чтобы связаться со мной после моего отъезда из Чикаго, но, если быть честным, я обрадовался, когда он это сделал. Стрельба по мишеням никогда не была для меня достаточной. Я жаждал настоящего выстрела – настоящего убийства. Я взялся за предложенную работу, сбежал от Лиа под каким-то неубедительным предлогом, и улетел туда, где мне нужно было появиться, чтобы прикончить того, на кого указал Ринальдо. Сначала это была всего пара заданий, но они становились всё более частыми.

Зато теперь он думает, что я мёртв.

Сколько бы времени прошло до того, как Ринальдо всё выяснил бы? Сколько бы времени прошло до того, как моё собственное желание вернуться к прошлой жизни помешало бы мне проводить время с Лиа? Продержался бы я хотя бы год, прежде чем начал бы искать информацию о деятельности Ринальдо с мыслями о том, чтобы сделать всё возможное и помочь ему?

Я не могу винить Лиа за то, что она ушла. Хочу, но не могу.

Мои плечи дрожат, и я не понимаю, вспотел я или плачу. Я зажмуриваю глаза, и знаю, что, если открою их, мой настойчивый фантом по-прежнему будет там. Я не хочу его видеть. Не хочу смотреть ему в глаза и понимать, что он прав.

Я не могу измениться.

Я падаю на живот, больше не в состоянии контролировать рыдания, когда образы Лиа прокручиваются в моей голове. Моя нога упёрлась во что-то острое. Может быть, она даже поранена, но мне всё равно. Я закрываю глаза, но не могу остановить свои мысли. Она проникла в каждый уголок моей души.

В первый раз я вижу её, когда она подходит к моей хижине в Аризоне. Я вижу её через прицел моего «Барретта», когда беспорядочно обстреливаю близлежащий парк. Я вижу её, когда она обнимает меня, говорит, что всё будет в порядке, и проводит пальцами по моим волосам.

Но всё не в порядке. И никогда не будет.

Свернувшись в клубок, я, наконец, впадаю в забытьё.

И просыпаюсь с криком.

Затерявшись в собственных мыслях, пристально всматриваюсь в пустоту сухими и больными глазами. Не знаю, как долго я пролежал на полу посреди гостиной, в окружении беспорядка, устроенного мной во время срыва. Я в курсе, что мой желудок давно перестал урчать. И больше не хочется пить.

Я вздрагиваю от тяжёлого удара в дверь и поднимаю глаза. Вижу на крыльце через окно размытый контур человека. Он быстро приседает, а потом снова встаёт.

Срабатывает инстинкт, и я откатываюсь из центра комнаты и укрываюсь за краем дивана. У меня нет при себе оружия. Ближайший пистолет на кухне, и всё ещё лежит в рюкзаке, который мне отдал на берегу Малыш Эдди.