В Израиль и обратно. Путешествие во времени и пространстве.

Что еще видно? Что охранники хорошо тренированы и в хорошей форме и вообще славные ребята, иметь дело с которыми одно удовольствие. Пистолеты у них как из голливудского фильма: если уж нельзя подержать такую штуку в руке, то хочется потрогать, еще с детства. Что в Старом городе нет обычной туристической толкучки, в Храм Гроба Господня нет очереди, и все можно спокойно рассмотреть. Лавки по-прежнему соблазнительны, то, что они предлагают, довольно дешево. Что универмаги полны — товаров и покупателей. Шлагбаумы крепки, солдаты молоды, розовощеки, белозубы, с ресницами в полщеки. Что Щаранский — мужественный и абсолютно подлинный человек. Что депутаты кнессета из русских репатриантов, встречаясь с российскими писателями за так называемым «круглым», хотя и овальным, столом, через две минуты оказываются в непримиримом противостоянии друг другу, точно том же, что в кнессете. В то время как начальник Сохнута, бывший боевой офицер, после сообщения о взрыве остается так же спокоен и приветлив, как до. А 35-летняя водительница нашего автобуса, бывший боевой офицер, тормозит без нервности, ровно с тем усилием, которое требуется, чтобы разминуться с трейлером в метре от заднего борта. И произносит при этом домашним голосом всего два слова — которые никто из тех, кто в автобусе знает иврит, не соглашается перевести.

Плюс то, чем Израиль поражал всегда и, похоже, всегда будет поражать. Но об этом уже написано, и даже отчасти мною.

Я был бы нечестен, если бы не упомянул также об одном ответе Щаранского. Я сказал: трудно поверить, что вы искренне считаете, что арабы когда-нибудь откажутся от претензий владеть и распоряжаться Иерусалимом. Он вспомнил, как в семьдесят каком-то году в Москву приехал Киссинджер и встретился на квартире с Сахаровым, Щаранским, Орловым и Амальриком. Киссинджер объявил, что США начинают новую политику, а именно заключения договоров с советским руководством, исходя из того, что советский режим — навеки. И что он советует им, этим четверым, также пересмотреть свою позицию относительно власти, по той же причине: что она навеки. Щаранский ответил ему в том смысле, что, мол, лучше беспокойтесь о себе. Подумайте о том, как Советы будут выполнять подписанные договоры, а не о нас… И вот видите, закончил он. Ничто не вечно.

Я был бы нечестен, если бы не отметил, что напротив гостиницы, в которой мы жили, возвышалась небольшая гора под названием Сион, по ту сторону оврага Геенны, так что окно представляло собой натуральную икону. Об этом, о чуть ли не бытовом ощущении присутствия в этом месте Высшего Промышления, тоже не следует забывать, когда мировая война между Западом и мусульманским Воаоком кажется неизбежной. Как и о тишине в монастыре принявших обет молчания траппистов: ни близкий хайвей с нескончаемым потоком машин, ни ветер, использующий листья пальм как мембраны, не наносят ей ни малейшего ущерба.

И я был бы нечестен, если бы не признался, что напряжение напряжением, а поездка была чудная, в некотором смысле и измерении — праздничная. Было много солнца и свежего тепла. Мы ели много вкусных вещей. Жили в гостиницах гостеприимных и качественных (кроме одной, с персоналом, набранным по большей части из наших недавних соотечественников, про которую писатель Валерий Попов пробормотал себе под нос: «Ну, это гостиница для начинающих»). Компания подобралась на редкость симпатичная, нам было приятно, занятно и уютно друг с другом. Во всяком случае, на мой вкус.

Январь 2004

No comment

(написано в мае 2001 года)

Несколько знакомых людей в Москве и Иерусалиме дали понять, что после десяти дней, которые я провел в Израиле, они ждут от меня путевых заметок. Некоторые выразились даже по древнесоветски, что это мой долг. Ниже привожу 26 причин, почему это невозможно.

1) Меньшее и самое сдержанное и приличное, что можно сказать о человеке, который садится за собственные путевые заметки об этой стране, после тех, которые оставили о ней Ной с семейством, Авраам с женой, Лот и его жена (особенно она), Иаков и его знаменитые отпрыски, ходившие туда и сюда, Моисей, их и свои впечатления литературно переработавший, Иисус Навин, подведший под этими путешествиями черту, герои Книг Судей и Царств и лично сам Давид, когда пастушестовал, когда царствовал, а больше всего когда воевал, и так далее вплоть до апостолов христианства,— это что он, гусь, несколько самонадеян.

2) Мой родственник, живущий в Иерусалиме,— историк, гебраист, профессор университета — вышел в отставку и теперь ездит в Кенёрет (Генисаретское озеро) ловить рыбу. Рано утром выезжает, вечером возвращается. Рыба клюет хорошо, правда себестоимость, если иметь в виду билет туда и обратно, порядочная. «Только не начинай рассказывать,— предупредил он готовую соскочить у меня с языка реплику о галилейских «ловцах человеков»,— чт'о бывает с теми, кто ловит там рыбу. Банально». «Только не начинай рассказывать» — это припев, который, вообще говоря, постоянно сопровождает тебя на этой земле. Рассказывать! Там! В самом деле банально.