В кафе с экзистенциалистами. Свобода, бытие и абрикосовый коктейль

Подобное переплетение идей и образа жизни имело давнюю историю, хотя экзистенциалисты придали ему новые краски. Античные стоики и эпикурейцы практиковали философию не ради поиска знаний или мудрости, а как средство улучшения жизни. Философски размышляя о превратностях жизни, они считали, что смогут возвыситься над обстоятельствами, стать более стойкими и лучше справляться с горем, страхом, гневом, разочарованием или тревогой. В хранимой ими традиции философия – это не абстрактное интеллектуальное занятие и тем более не набор дешевых приемов в духе «помоги себе сам», а дисциплина для выстраивания полноценной, ответственной человеческой жизни.

С течением веков философия трансформировалась в дисциплину, которой занимались в академиях или университетах ученые, порой даже гордившиеся изысканной бесполезностью своей дисциплины. Тем не менее традиция философии как образа жизни продолжала существовать за кулисами официоза, и часто ей занимались чудаки, имевшие мало отношения к традиционным университетам. Пара таких «отщепенцев» из XIX века оказали особенно сильное влияние на более поздних экзистенциалистов: Серен Кьеркегор и Фридрих Ницше. Ни один из них не был академическим философом: Кьеркегор не сделал университетской карьеры, а Ницше был профессором греческой и римской филологии, которому пришлось уйти на пенсию из-за проблем со здоровьем. Оба были индивидуалистами, и оба – бунтарями по натуре, стремящимися выбить людей из привычной зоны комфорта. Скорее всего, оба были невыносимы при личном общении больше пары часов подряд. Оба находятся вне основной истории современного экзистенциализма, являясь предтечами, но оказали большое влияние на появившееся намного позже течение.

Серен Кьеркегор, родившийся в Копенгагене в 1813 году, задал тон, впервые использовав слово «экзистенциальный» для обозначения мысли о проблемах человеческого существования. Он включил его в громоздкое название работы 1846 года: «Заключительное ненаучное послесловие к Философским Крохам (Мимически-Патетически-Диалектическая Компиляция. Экзистенциальный вклад Иоханнеса Климакуса)». Это необычное название было для него типичным: он любил играть со своими публикациями, и у него был наметанный на цепкие фразы глаз: среди других его работ были «Из записок еще живущего», «Или/или», «Страх и трепет», «Понятие страха» и «Болезнь к смерти».

Кьеркегор хорошо понимал нелепость и тяжесть человеческого бытия. Все в его облике было неправильным, включая походку из-за искривления позвоночника, за что его враги жестоко над ним издевались. Мучимый религиозными вопросами и ощущающий себя изолированным от остального человечества, Кьеркегор большую часть времени находился в уединении. Однако время от времени он отправлялся принимать «народные ванны» на улицах Копенгагена, зазывая знакомых и увлекая их за собой в долгие философские прогулки. Его спутники с трудом поспевали за ним, пока он шагал и разглагольствовал, размахивая своей тростью. Один из друзей, Ханс Брохнер, вспоминал, как во время прогулок с Кьеркегором «его все время несло то в сторону домов и подвальных лестниц, то в сторону сточных канав». Время от времени приходилось переходить на другую сторону, чтобы освободить место. Кьеркегор считал делом принципа выбивать людей из колеи. Он писал, что с удовольствием посадил бы кого-нибудь на лошадь и пустил бы ее в галоп, или дал бы спешащему человеку хромую лошадь, или даже прицепил бы свою повозку к двум лошадям, идущим с разной скоростью, – что угодно, лишь бы заставить человека понять, что он подразумевает под «страстью» бытия. Кьеркегор был прирожденным подстрекателем. Он ссорился со своими современниками, разрывал личные отношения и буквально из всего создавал проблемы. Он писал: «Абстракция бескорыстна, но для того, кто существует, его существование – высший интерес».

Те же аргументы он применял и к своим знаменитым предшественникам. К примеру, он не соглашался с Рене Декартом, основавшим философию нового времени утверждением Cogito ergo sum: Я мыслю, следовательно, я существую. По Кьеркегору, Декарт все понял с точностью до наоборот. Кьеркегор же считал, что человеческое существование стоит на первом месте: оно является отправной точкой для всего, что мы делаем, а не результатом логического вывода, который делал Декарт. Мое существование активно: я живу им и выбираю его, и это предшествует любым моим выводам о себе. Более того, мое существование – мое: оно личное. У Декарта «я» общее: оно может относиться к кому угодно, но «я» Кьеркегора – это «я» мучимого сомнениями, страдающего неудачника.