В Калифорнию за наследством

Я не перевожу. Пусть решают сами свои семейные проблемы. Мне надо проститься с Анжеллой. Мне хотелось устроить ей прощальный фейерверк. Но из московских странствий вернулся ее босс, и у них запланирована деловая встреча, конечно же, абсолютно невинная.

Но обнять-то ее я могу.

— Вы позвоните мне из Парижа?

— Обещаю! — клянусь я.

Искренне клянусь.

Хотя уверен, что «с глаз долой — из сердца вон!»

Нет, я все-таки позвоню. Позвоню в первый же день своего прибытия в Париж. Потом позвоню через неделю, а потом, может быть, еще два-три раза по зову души, решив однажды, что причина поселившейся в душе тоски — разлука с Анжеллой. Но как только я положу трубку, пойму, что ошибался!

Через два часа мы уже в аэропорту, в полном составе и в великолепных костюмах.

Я понимаю тебя, читатель. Ты возмущен! Как можно улетать, не раскрыв до конца тайну Мартини Фузиту? Ну и шуточки у этого хитрюги и обманщика! Уверен, ты так и подумал! Я ошибаюсь? Спасибо, это очень мило с твоей стороны, мой добрый и верный читатель. Я очень люблю тебя! А если иногда и издеваюсь над тобой, то только лишь шутки ради. Поверь мне!

Итак, аэропорт. Александр-Бенуа, как положено, приглашает свою даму в бистро, угощает ее вином и через четверть часа она забывает свое собственное имя.

Когда мы идем на посадку, я слышу, как сзади меня кто-то окликает. Как мне хотелось в этот момент уже взлететь! Оглядываюсь: ко мне с газетой в руках подбегает — ты знаешь кто — Джеймс Смитт из нотариальной конторы «Смитт, Смитт, и т. д.»

— Думал, что не успею! Я позвонил к Честертону-Леви, и мне сказали, что вы уже отбыли в аэропорт. Вы знаете, что произошло позавчера?

Он протягивает мне газету.

— А, это! Ну и что?

— Потрясающе, правда?

— Больше чем!

— Что вы думаете об этом?

— Ничего.

— Наверное, Фузиту была в контакте с преступным миром, нет?

— Вполне возможно.

— Четверо убитых! И все они — известные личности преступного мира!

— Общество теперь может облегченно вздохнуть.

— А вы не хотели бы заняться расследованием этой бойни?

— Я, французский флик? В Калифорнии? Ваши местные коллеги снимут с меня штаны, если я покажусь на их пути!

— Наследник тоже возвращается с вами во Францию?

— Его уже ждут в Сорбонне. Я искренне был рад встретиться с вами еще раз. Надеюсь, что и в дальнейшем мы будем поддерживать с вами добрые отношения. Держите меня, прошу вас, в курсе дела по расследованию этого жуткого преступления. Простите, но нам пора на посадку.

— Эта девушка, она ведь не была католичкой, не правда ли? — спрашивает меня Джеймс Смитт из конторы «Смитт и другие».

— Она была католичкой! — отвечаю я. — Прощайте!

* * *

Вылетев из залитого солнцем Лос-Анжелеса, мы приземляемся в дождливом Нью-Йорке, но как я рад оказаться здесь! Калифорния какая-то неестественная, и люди там — под стать ей — с перекошенными мозгами! Для европейца Калифорния все равно что сонная планета. Там не радует даже дневной свет, а солнце отвратительнее, чем самая ненастная погода в Нью-Йорке!

Мы решили остановиться на сутки здесь, чтобы смягчить резкую смену часовых поясов, а так же для деловой встречи с моим кузеном Лионелем и одним важным лицом из ФБР. Встреча была организована по моей инициативе, так как я не люблю тащить на себе не принадлежащий мне груз ответственности. Надо передать его тому, кто имеет на него больше прав. Мы встречаемся только втроем в ресторане «Меридиан».

Кузен Лионель высокий, худой, одет у Кардена. Я думаю, он достойно представляет нашу академическую моду в посольских кругах Америки.

Третий участник встречи, некий человек из ФБР, в плане моды отстает от моего родственника на целое столетие.

Представившись друг другу и заказав официанту все, что положено для деловой встречи, я беру инициативу в свои руки и начинаю нагружать слушателей своими калифорнийскими злосчастиями, не теряясь от пронзительного взгляда мистера Мк. Гинеса, способного, кажется, избавить любого от геморроя на всю жизнь.

— Вы утверждаете, что тайник в доме Мартини Фузиту помог вам проникнуть в тайну этой криминальной истории? — спрашивает меня сотрудник ФБР.

— Именно так! — утверждаю я и поднимаю свой бокал. — За французско-американскую дружбу!

— За американо-французскую дружбу! — поддерживает он.

У меня появляется второе дыхание.