В канун Рождества

Но время шло, они повзрослели. У каждого из них теперь была своя жизнь, и они потеряли связь. Элфрида вышла замуж сначала за актера, потом за какого-то скучнейшего типа и в конце концов завела себе знаменитого и преуспевающего любовника. Казалось, она нашла свое счастье, но у него началась болезнь Паркинсона и спустя какое-то время он умер.

Последний раз Джеффри видел кузину в Лондоне, вскоре после того, как она встретилась с этим замечательным человеком, которого всегда называла Джимбо.

— Это не настоящее имя, — объясняла Элфрида, — я сама его придумала. Знаешь, я и не представляла, что так может быть, что кто-то может стать мне таким близким человеком. Мы с ним совершенно не похожи, и все же я люблю его больше всех на свете. Я никогда никого так не любила.

— Но что же будет с твоей карьерой? — спросил ее тогда Джеффри.

— А, гори она синим пламенем! — сказала Элфрида и рассмеялась.

Джеффри никогда не видел ее такой счастливой, такой красивой, такой довольной. Его собственный брак был на последнем издыхании, и она всегда была где-то рядом, на другом конце провода, давала ему советы, иногда удачные, иногда не очень, но, самое главное, искренние. Когда он познакомил ее с Сереной, она на следующий вечер позвонила ему и сказала:

— Джеффри, милый, она просто прелесть!.. Перестань терзаться и сосредоточься на ней.

— А как же дочери?

— Они уже взрослые и сами о себе позаботятся. Ты должен подумать о себе. Не упусти свой шанс. Не сомневайся. У тебя нет времени. Жизнь только одна.

— А Доди?

— Она переживет. Оберет тебя до нитки и успокоится. Она не поступится собственным комфортом. Отдай ей все, уходи и будь счастлив.

Уходи и будь счастлив. Он именно так и поступил.

Осенний вечер был хмур. Поднимался ветер. Джеффри собрал яйца, загнал квохчущих кур в их деревянные домики. Темнело. Серена включила в коттедже электричество, и в густеющих сумерках засветились желтым светом маленькие окошки. Сегодня четверг, надо подвезти тачку с мусором к шоссе, утром за мусором заедет грузовичок. Ветер крепчал, теперь он пахнул морем и был соленым на вкус. Зашуршали, заплясали над изгородью ветки дрока. В их жалобный шелест вплеталось журчание ручейка, бегущего по обочине проулка и вниз по склону холма. Похолодало, и Джеффри вошел в дом надеть куртку поплотнее. Серена что-то помешивала на плите, дети за кухонным столом готовили уроки.

Он сказал:

— Тачка…

— Вот умница, что вспомнил.

— Вернусь через пять минут.

— Может, Элфрида как раз подъедет.

Джеффри покатил тачку по изрытому колеями проулку и поставил у обочины. Прислонившись к изгороди, как усталый пожилой крестьянин, он достал пачку сигарет и прикурил от своей старой стальной зажигалки. День угасал. Он смотрел на потемневшее, затянутое облаками небо. Море было синевато-серое, в белых барашках. У подножия скал глухо рокотали буруны, влажный туман с моря оседал на щеках.

Джеффри вспомнил полузабытые стихи:

Хрупка моя хрустальная обитель,
Все бури Корнуолла рвутся в двери.
Плывут, белея, корабли зимы
По пустоши, где цвел недавно вереск.

Он стоял, пока не докурил сигарету, потом швырнул окурок и повернул к дому, но в этот момент увидел свет фар. Они приближались с восточной стороны, мигая на поворотах. Джеффри остановился. Появилась старенькая синяя «фиеста» и осторожно повернула на Эмбло. Он понял, что это Элфрида, ступил на дорогу и замахал руками. Машина остановилась. Он отворил дверцу, сел на сиденье и вдохнул знакомый аромат. Элфрида всегда душилась этими духами.

Он сказал:

— Не стоит останавливаться на шоссе. Тут ездят тракторы и автобусы с немецкими туристами. Свернем в проулок.

Элфрида последовала его совету.

— Привет! — сказала она.

— Ты все-таки приехала.

— Пять часов добиралась.

— Легко нашла дорогу?

— Ты отлично нарисовал схему.

— А кто это на заднем сиденье?

— Мой пес Горацио. Я ведь говорила тебе, что он тоже приедет.

— А я с такой ненавистью смотрел на телефон. Боялся, что ты позвонишь и скажешь, что передумала.

— Ни за что, — сказала Элфрида и перешла к делу: — Это подъезд к твоему дому?

— Он самый.

— Узковат.

— Ничего, проедем.

— Тогда вперед.

Джеффри засмеялся:

— Вперед.

Элфрида нажала на педаль газа, и машина осторожно въехала в узкий проезд.

— Как дорога? — спросил Джеффри.

— Нормально. Правда, я немного нервничала — давно не отправлялась в такие дальние поездки. Знаешь, незнакомые магистрали и громыхающие автофургоны ужасно действуют на нервы. Я ведь не на «феррари».

— У тебя хорошая машина.

Снаружи у коттеджа зажегся свет — видимо, Серена услышала шуршание гравия. Фонарь осветил открытую площадку с высокой гранитной стеной.

— Остановимся здесь, — скомандовал Джеффри.

Тут откуда-то выскочили две овчарки и с оглушительным лаем запрыгали вокруг машины.

— Не пугайся, — сказал Джеффри, — это Тарбой и Финдус. Они не кусаются.

— И Горацио не тронут?

— И его.