В капкане

Петрович шел по селу, надвинув на глаза старый выцветший картуз, опираясь на крепкую сучковатую палку (будто на трость, для солидности). Следом за ним, на почтительном расстоянии, семенил пятилетний мальчик Вовка. Теперь он таскался за наставником повсюду. Иногда — открыто, как сейчас. Иногда — тайно, когда старик отправлял его домой к мамке. После освоения техники «волшебного пенделька» — которая оказалась очень проста и ничем не отличалась от футбольного удара — Вовка заставил деревенскую живность относиться к нему с уважением. Если раньше, когда он выходил на улицу, все петухи сбегались, чтоб над ним покуражиться. То теперь, лишь завидев его издали, они разлетались по заборам и орали во всю свою птичью глотку, предупреждая собратьев об опасности.

Подходя к дому тракториста Горбунова, Петрович услышал его зычный голос еще издали. Надо сказать, нетрезвый голос, чем-то глубоко расстроенный.

— Я тя последний раз спрашиваю, зараза, где бутылка?! — серчал тракторист, гремя ведрами и кадками.

— Не будет тебе никакой бутылки, хватит уже, напился, — пискляво отвечала ему супруга.

— Убью, зараза! Быстро тащи ее сюда!

— Щас, разбежалась.

— Считаю до трех… Раз!

Горбунов, судя по раскатистому басу, должен был выглядеть этаким верзилой с необъятными плечами и могучим торсом, а жена его скромной мышкой-норушкой. Однако все обстояло ровно наоборот.

— Два, зараза! — продолжал считать хозяин, грозно бряцая оружием.

На счет три в ворота зашел Николай Петрович.

Тщедушный тракторист расхаживал по двору с двустволкой наперевес и целил в голову стоявшей возле бочки супруге. К слову сказать, из-за широких бедер женщины пузатую кадку практически не было видно.

— Здравствуйте, хозяева! Чем занимаетесь, в войну играете?

— Уйди, земляк, а то и тебе достанется, — угрюмо предупредил Горбунов.

— А ну, брось ружо, мерзавец! — взвизгнула жена. — Совсем стыд потерял. Что про тебя люди подумают!

— А это тебе должно быть без разницы, — угрожающе пробасил тракторист. — Жить тебе осталось ровно полсекунды. Последний раз спрашиваю. Где бутылка?

— Людей постыдись, пьянчуга!

— Ну, все, зараза, вывела, — он решительно взвел курок.

Петрович осторожно поинтересовался.

— Я надеюсь, оно не заряжено?

— Зря надеешься — оба ствола под завязку.

В доказательство этих слов Горбунов вскинул ружье и пальнул в небо. Громкий раскатистый выстрел заставил вздрогнуть сразу утратившую смелость супругу.

— А-а! Люди добрые, помогите, убивают! — заголосила она, вжимаясь в бочку.

— Получи, зараза, — процедил тракторист, взводя второй курок.

И получил…

Крепкая сучковатая палка, брошенная Петровичем, как городошная бита, врезалась Горбунову аккурат между глаз. Выронив двустволку, стрелок упал раньше, чем она успела приземлиться.

— Ой, — перекрестилась троекратно супруга. — Слава Богу, живая. — Ой, — повторила она, уже глядя на мужа. — А он-то, живой ли?

— Надеюсь, что так — подошел к земляку Петрович. — Ружье — то пока спрячь.

— И то правда, — бросилась она выполнять команду.

Вовка подсматривал в щелку ворот, светясь от восторга. Оказывается, наставник еще и палкой умеет драться. Учиться, не переучиться.

Петрович похлопал Горбунова по щекам, приподнял за плечи, кое-как усадил.

— Ну, отошел ты… аль нет?

— Куда? — потерянно спросил тракторист.

— Ну вот, коль спрашивашь, значит, порядок.

— А ты ко мне, что ль?

— К тебе, конечно.

— Чего хотел?

— Поговорить.

— Говори, — тихо икнул Горбунов.

— Как жизнь? Как здоровье?

— Нормально.

— Ну, вот и поговорили. Тогда бывай, земляк, пора мне, делов по горло.

Забрав свою палку, Петрович, потирая усы, заковылял к воротам.

* * *

Медсестра сделала вид (и это у нее хорошо получилось), что совершенно не понимает, о чем идет речь.

— Вы фокусы, пожалуйста, на манеже показывайте, здесь медицинский пункт, а не цирк.

Полынцев указал пальцем на небольшое отверстие в стене.

— А это откуда?

И тут в глазах Нины впервые промелькнул испуг. Уверенность пропала, уступив место тревоге и смятению. Руки ее нервно сцепились, пытаясь скрыть нарастающее волнение, но ничего не получалось — все было видно, как на ладони.

— Я не поняла, на что вы намекаете.

— А вот это? — вставил он мизинец в дырку на плакате.

— Не рвите инвентарное имущество, мне за него отчитываться.

— Потому и не выбросили, что отчитываться. Так откуда эти пробоины?

— Не знаю.

— Почему сегодня окно закрыто?

— Потому что ветер дует.

— В прошлый раз ветер был сильнее, но вы сидели нараспашку. Или просто стекол не было?

— Тогда было душно.

— А сейчас нет?

— Пока нет.

Держа в руках плакат, он подошел к ней вплотную.

— А где пуля? Выковыряли?

Глаза ее запрыгали из стороны в сторону, пытаясь куда-нибудь спрятаться, только куда ж тут спрячешься — из орбит ведь не выскочишь.

— О чем вы говорите, какая пуля? — пролепетала Нина, пытаясь справиться с волненьем.