В капкане у зверя (СИ)

— Я и не думала… от тебя… избавляться…

Давид улыбнулся. Слабо, но уже увереннее, чем раньше. Его лицо возвращало прежние краски.

— Вот и хорошо. Потому что ты теперь в моем капкане навсегда…

ЭПИЛОГ. СЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ

— А Леша меня поцеловал…

Что?!

— Ух ты! А куда?

— Вот сюда. В щечку.

Какого хрена?!

— Он сказал, что я самая красивая.

Еще бы!

— Можно он придет к нам в гости после Охоты?

Нет! Нет! Нет!

— Конечно, можно. Покажете с мальчиками ему вашу новую железную дорогу.

— Ага! И вертолет!

— Что обсуждаете? — Давид наконец добрался до жены и дочери и плюхнулся на свободный стул рядом с ними.

— У нас с мамочкой секрет… — Его гордость, четырехлетняя Анфиса, перебралась с Аниных колен на его.

Давид хмыкнул.

— Да-а-а? А про что секрет?

— Про мальчика. — Анфиса мечтательно вздохнула и почесала по-детски пухлым пальчиком нос.

— Про какого? — Давид подбросил Анфису в воздух и легко поймал.

Смех дочери перекрыл гул голосов и звон бокалов. Темно-рыжие кудри подпрыгнули, как маленькие пружинки. Давиду даже не верилось, что у них с Аней получилось создать нечто подобное. Действительно, шедевр! Сказочная принцесса. Анфиса больше была похожа на куклу. Совершенное фарфоровое существо, способное двигаться и говорить. Черт, она была прекрасна!

— Какой ты хитрый, папочка! — Анфиса забавно хихикнула. На ее щечках тут же появились самые красивые ямочки, какие только могут быть. — Не скажу. Это же секрет! Можно я пойду к мальчикам?

— Ладно, иди.

Анфиса проворно слезла с его колен и, перебирая короткими ножками, побежала к братьям, которые увлеченно собирали в углу конструктор. Как только дочь отошла достаточно далеко, Давид резко развернулся к Ане:

— Серьезно? Леша? Поцеловал?

Аня пожала плечами:

— А что в этом такого?

— Во-первых, он только наполовину оборотень. Во-вторых…

— Ой, ты серьезно?! Анфиса тоже только наполовину оборотень. И Дима с Сашей. Тоже наполовину.

Давид тихо рыкнул.

— Здесь другое.

— Боже мой, Давид! Им по шесть лет. Анфисе вообще четыре! Это же дети.

— Тем более! Какие могут быть поцелуи?!

Аня указала пальцем на округлившийся живот:

— В следующий раз, когда ты полезешь ко мне со своими «поцелуями», я отвечу тебе точно так же! Мне уже надоело ходить беременной.

Против воли Давид улыбнулся. Он придвинул свой стул ближе к Ане и накрыл ее живот ладонью.

— Ты родишь столько детей, сколько у нас получится.

Аня закатила глаза:

— А знаешь что… сегодня у нас будет необычная ночь… Такого мы еще не делали…

Давид поднял брови. Он видел, что Аня что-то задумала, но против воли кровь все равно быстрее побежала по венам. Даже спустя столько лет их брака он не мог реагировать на нее спокойно. И никогда не сможет. Пора с этим уже смириться. Но он до сих пор удивляется, насколько сильно зависим от этой женщины. Он был дураком, когда считал, что они связаны лентой. Нет… Они просто две половины одного целого. Неотделимые друг от друга. Аня — его душа.

Давид прокашлялся, выныривая из омута мыслей:

— Так что мы еще не делали?

Аня коварно улыбнулась:

— Я буду учить тебя пользоваться презервативами. Ну, знаешь, такие штучки, нужны, чтобы женщины хоть изредка отдыхали от беременностей. Кстати, у тебя хранились когда-то в аптечке. Вместе с бинтом.

Давид расхохотался. Все, кто собрался в огромном стеклянном павильоне, удивленно уставились на него. Ну а как же?! Обычно серьезный и резкий, он вдруг смеялся. В повисшей тишине его смех действительно звучал необычно. Зловеще. Давид замолчал, поняв, что вся стая пялится на него, открыв рты. Он поднял брови, молчаливо давая понять, что пора им заняться своими делами. Точнее, своими бокалами. Повернувшись к Ане, он хотел ответить, что с удовольствием научится всему, чему она будет его учить, но так не выдавил из себя ни слова. Аня смотрела на него со странной смесью нежности и боли. Давид нахмурился:

— Не надо на меня так смотреть.

— Ты редко смеешься. Каждый раз, когда вижу твою улыбку, хочется запомнить ее навечно.

— Я много смеюсь.

Аня покачала головой. Длинные рыжие локоны покачнулись, завораживая Давида блеском.

— Ты слишком серьезный. Особенно, в последнее время. — Аня коснулась его лба, разглаживая морщину между бровей. — Ты же знаешь, все будет хорошо.

— Нет. Не будет.

Одной рукой Аня обняла его за плечи. Другую положила на грудь. Тепло ее пальцев проникло сквозь рубашку, прожгло кожу. Давид откинул голову назад, делая глубокий вдох, впитывая в себя сотни запахов, выискивая среди них краски, известь и виноград. Он уже давно не мог жить без них.

— Давид, восемь лет прошло.

— Я знаю, сколько прошло.

— Тогда ты должен знать, что во всем случившемся виновата не только Юля. — Аня говорила тихо и спокойно. Но в ее голосе слышалась та самая твердость, которая когда-то покорила его.

Которая покорила всю стаю! Теперь они души в ней не чают и не могут жить без нее.

— Она была орудием Богдана. И не понимала, что творит.

— А должна была…

— Отношение твоих родителей сделало тебя сильнее. А ей — повредило. Это не ее вина, что она запуталась.