В Каталонию

— Да, что-что…Скорая когда забрала, фельдшеры настаивали на том, чтобы ехать в больницу, а я в такой депрессии из-за случившегося, что забрыкалась, запаясничала и, в общем, они сдались. Дали направление. Пообещала им приехать наутро в больницу. Вот надо ехать. А тут такое.

— Значит, так! Муж с сыном найдутся! Я это точно знаю! А тебе нужно в больницу! Я приеду через час и отвезу.

На этом они и порешили. И без того обессилевшая Ката поплелась искать свой медицинский полис, который она всё время куда-то девала.

Лена приехала через полтора часа. Краснощёкая и какая-то другая, она вошла в квартиру Шемякиных в первый раз после того, как на них навалилось сразу столько несчастий.

Всё было по-прежнему.

Лишь гора грязной посуды и какая-то одежда, разбросанная по полу, свидетельствовали о том, что хозяйке сейчас было явно не до уборки.

— Может, Таню позвать? — спросила Лена о домработнице, которая приходила к Кате раз в неделю.

— Не надо. Давай потом.

Вид у Кати был никакой. Она была похожа на заплесневелый продукт. Губы пересохли и потрескались. Под кожей просвечивалась сосуды. И от этого она была столь некрасивой, что было неприятно смотреть на лицо. Глаза были пьяными и безразличными. Ката похудела и осунулась. Перед Леной стоял совершенно другой человек. Та подруга, которую она знала, никогда бы так не выглядела. Любительница брендовых вещей и заядлый шопоголик стояла перед ней сейчас в распахнутой рубашке мужа, надетой на какую-то грязную майку, и в трусах. На голове можно было свить гнездо — настолько неряшливо лежали волосы. Гонимая идеей хотя бы её причесать, Лена молча отвела Катю в ванну и ещё десять минут буквально вырывала непослушные свалявшиеся волосы, заставляя свою обладательницу ахать при каждом движении расчески.

— Ты вообще на себя не похожа! Ты думаешь, твоя семья будет рада видеть перед собой леденящую душу героиню японского фильма ужасов?

Ката засмеялась впервые за долгое время.

Как хорошо, что приехала Ленка!

Ну, куда она без неё.

Через пятнадцать минут они были на пути в онкологическую клинику в Коломенском, от воспоминаний о которой обеих бросало в холодный пот. Лена всю дорогу расспрашивала подругу о другой — с врачами-международниками, специализирующимися на такой же онкологии. Трещала о том, что наслышана о преимуществах и качестве обслуживания в клиниках Израиля.

— Посмотри на меня, — прохрипела та с ухмылкой безразличия, и сухоный, почти шансонный голос своей обладательницы заставил Лену замолчать.

— И на последних стадиях врачи творят чудеса, — чуть всплакнула она и сдержала остальные эмоции, как смогла.

— Да нормальная это клиника. Не переживай! И, потом, я не уеду никуда… без мужа и Никитки.

По приезду их ждал врач.

Катя протянула тому направление от пульмонолога.

Прочитав эпикриз о Екатерине Шемякиной, седой и не лысый лишь по бокам мужчина произнес:

— Лебедянская Елена Анатольевна.

А потом сдвинул очки на кончик носа и добавил:

— Знаем мы такую.

Потом он долго и внимательно заполнял карту. Что, к сожалению, входило в перечень услуг, предоставляемых врачами, ещё повсеместно. Жалобы на их некрасивый почерк никогда не имели под собой глубинного смысла и оснований, так как парадоксальным образом у большинства врачей всегда был аккуратный и неразмашистый почерк. Но вопреки перфекционистским канонам, доктору было просто необходимо писать быстро и, следовательно, не всегда красиво.

— Вы готовы на госпитализацию? — спросил он Катю, приподняв очки и натянув их обратно на место.

— Да, — воскликнула за неё Лена.

Оба тут же перевели на неё взгляды.

— Понимаете, — продолжила она, — моя подруга сейчас переносит сильнейший стресс. Она будет отнекиваться до последнего и вообще, она, по-моему, не осознаёт, что болеет. По крайней мере, не в эти дни.

Ката встала и подошла к окну.

За ним виднелся парк с зелёными лужайками и далёкими тонкими жёлтыми тропинками, под склонами деревьев которых, вероятно, прогуливались семьи и друзья, одинокие молодые люди и старики. Все они дышали майским воздухом. Он наполнил живительной силой даже самые поздние зелёные листочки.

Ката вздохнула, и сиплое горло отозвалось посвистывающим звуком, слабо напоминающим то ли открытие заржавевшей створки, то ли ветер, влетевший и просочившийся сквозь её старые щели.

Над кронами красовалась церковь Вознесения, залитая солнечным светом так, что её белая фасадная краска казалась ещё белее. Когда Ката была на том самом месте в последний раз, то не смогла попасть внутрь из-за растянутой вдоль неширокого прохода цепи с небольшими звеньями. Посередине висел лист А4. Его предусмотрительно вложили в непромокаемый файлик. Надпись на бумаге свидетельствовала о закрытии церкви. Ката от кого-то слышала, что есть женщина, которая хранит заветный ключ от массивной железной решетчатой двери и может войти туда, когда только захочет.

Как выглядела эта женщина? Каково открывать границы истории и иметь возможность быть её частью, когда никого вокруг нет.

Кроме одного, конечно…

Голос Лены вернул её в больничную обстановку.

— Ты останешься здесь, хочешь ты этого или нет.