В каждом доме война

В дни оккупации казачьи отряды вместе с немцами выявляли партизан, подпольщиков и тех, кто не выносил немецкие порядки. Независимо от корпуса Павлова, те казаки, которые не признавали его власть из-за того, что он служил, по их мнению, немцам, объединялись в отряды и вступали в бой с отступавшими частями Красной армии, нападали на сельсоветы и колхозные конторы. Павлову потребовались воины, он поместил в газете объявление, в котором говорилось о мобилизации казаков, а для сбора средств на свержение большевиков отправил в отдалённые станицы своих эмиссаров. Однако самостийность Походного Атамана немцам пришлась не по вкусу и на этой почве возникали недоразумения, а то и сопротивление новоявленным хозяевам. Без разрешения германских властей Павлову не дозволялось владеть любым имуществом и вооружением, из-за этого возникали даже конфликты. Когда коменданту, полковнику фон Левениху, доложили, что Павлов собрал внушительный отряд и вооружил его, он срочно приехал на Московскую, где размещались казармы казаков и велел предъявить разрешение. Но такового у того не оказалось, и комендант приказал разоружить казаков. Сергей Васильевич решительно вышёл из строя и сказал:

– Полковник, вы ведёте себя как пособник большевиков, поэтому мы рассматриваем сей факт как предательство наших общих интересов. Хотя у нас имеются свои претензии к советам, и мы намерены с ними сражаться…

С комендантом Левенихом, которому часто приходилось выступать перед горожанами, ездила по городу переводчица, бывшая учительница немецкого языка, которой Павлов велел перевести его объяснение ситуации. Но Левених поднял кверху руку в чёрной перчатке и заговорил на ломанном русском:

– О, я карошо понимай тебъя, Сергей Васильевич. Ти смелый атамань, ми в тебе не ошиблись. Но мне говорять, чтё ти атамана Краснова, как этё мягко сказаль, не любишь…

– А зачем мне его любить, он же не женщина? – в казарме раздался дружный смех. А Павлов продолжал: – У нас с генералом Красновым ещё с гражданской давние счёты. Если бы они тогда относились добрее к населению и не вытаскивали часто шомпола, то красные не смогли бы нас победить и солдаты не перебегали к ним батареями, ротами, полками. Вот и вам бы я советовал не драть с крестьян три шкуры. Вы понимаете, что такое сдать в день тридцать литров молока, а по станицам и того больше? Я такой приказ не могу полностью выполнять, а станичные атаманы, прислуживая вам, самовольничают. Вы насадили крепостной строй, а вольным казачкам, у которых малые дети, это претит.

– Чтё ти болтаешь, Сергей Васильевич, ми саботаж ваш не потерпим, наш армия и госпиталь должна бить снабжена продовольствий. И не смущай своих казачек. Ми и такь с ними мирно живьёмь… Вот фрау Елень, – указал он на переводчицу, – подтверждать умей…

Павлов презрительно скривил голову и как-то недобро посмотрел на женщину, которая смутилась и что-то по немецки сказала коменданту.

– Ми для населений в хуторах и станицах открыли медицинский снабжений, мне подсказывает фрау Елень. А ти больша не говори, чьтё ми к населений плёхо относимся. А васи докторя под началием Синебрюхина открыль частный клиник для киндер врача и геникологая.

С этими словами полковник фон Левених, отдав честь, удалился из расположения казаков, некоторым из которых приходилось охранять военнопленных недалеко от мясокомбината и на пустырях, обнесённых забором и колючей проволокой. Казаки пытались уговаривать военнопленных перейти на их сторону, чтобы их не угнали в Германию. Немцы отбирали наиболее выносливых, отдавали своим врачам на медосмотр, а потом самых здоровых переводили в другое место, где подготавливали усиленным питанием для отправки. Однако немногие поддавались уговорам казаков, полагая, что против них таким образом готовили какую-то провокацию…

Из города Павлов со своими отрядами уходил на боевые задания в основном по ночам, так как боялся, что подпольщики, с которыми они вели непримиримую борьбу, могли передать красным об их расположении…

Но скоро Павлов понял, что немцы ему не доверяют. Да и некоторые свои казаки ведут не к единению всех казачьих сил, а к раздроблению. Он договорился с полицаями их хутора Татарка о проведении тайного совещания казачьих атаманов и пригласил на него П.Ф.Письменскова, А. И. Кундрюцкова, полковника Т.К.Хоруженко, а также своих помощников А.И.Сюсюкина, П. М. Духопельникова. Несколько хуторских и станичных атаманов, которые действовали на свой страх и риск и не подчинялись Павлову, не приехали, в частности старшина Греков, есаул Т. И. Доманов…

Перед тем, как привести высоких гостей, полицай Иннокентий Свербилин пришёл к известной в хуторе скаредной казачке Фелицате, которая после смерти мужа жила одна и мало с кем из хуторских контактировала. И вот ей накануне Кеша сказал:

– Фелица, ты мне сготовь снеди человек на десять и чтобы никто не узнал. Ты поняла, что сгутарил?

– Дак чего тут непонятного. И что они у меня будут делать, эти важные шишки?