В каждом сердце – дверь

Вещи Суми являли собой такой же беспорядок и хаос, как она сама. Ни смысла, ни рифмы не было в этих нагромождениях вокруг кровати и комода. Стопка книг по изготовлению конфет была перевязана парой спортивных лифчиков. Букет роз, сложенных из игральных карт, валялся под кроватью вместе с кружевным синим платьем, ничуть не подходившим по стилю к тому, что когда-либо носила Суми. Там же был старый бургер, примерно месяц как просроченный. Джек, перед тем как приступить к работе, надела перчатки и теперь бестрепетно уничтожала всё, что носило следы загрязнения или представляло потенциальную биологическую опасность: очевидно, ее брезгливость распространялась только на контакты с обнаженной кожей. Кейд разобрал одежду Суми и аккуратно разложил по коробкам. Нэнси не сомневалась, что все это вернется в общий гардероб. Ее это не смущало. Суми не стала бы возражать против того, чтобы кто-то носил ее одежду. Она и при жизни-то, скорее всего, не стала бы возражать, а мертвой ей тем более все равно.

Нэнси выпало разбираться со всем остальным, помимо мусора и одежды. Она вытащила из-под кровати бумажные коробочки-оригами и нитки для вышивания (руки Суми, очевидно, никогда не оставались без дела), отложила в сторону и снова стала рыться под кроватью. Под руки попалась обувная коробка. Она вытащила ее, села и открыла крышку. На пол посыпались фотографии. На одних Суми была такой же, как во время их недолгого знакомства: странные сочетания в одежде, растрепанные косички. На других – серьезная, печальная девочка в школьной форме, иногда со скрипкой в руках, иногда без. Даже по фото, при всей статичности изображения, было видно, что эта девочка знает о преимуществах незаметности, неподвижности статуи, но она явно не сама выбрала эту неподвижность, как Нэнси. Ей навязывали это силой, пока однажды она не открыла дверь в мир, который дал ей шанс стать счастливой.

Нэнси вдруг подумала: теперь уже никогда внучка Суми не придет на могилу того фермера, что выращивает сахарный хлопок для сахарной ваты, – и еле-еле удержалась, чтобы не заплакать об этой невозвратной потере. Может быть, Суми и придет в Чертоги мертвых, может быть, даже будет там счастлива, но все, что она могла еще сделать при жизни, погибло, сделалось невозможным, когда ее сердце перестало биться. Смерть – драгоценный дар. Но жизнь все же слишком коротка.

– Бедная девочка. – Кейд наклонился, взял снимок из неподвижных пальцев Нэнси, поглядел на него и засунул под рубашку. – Давай-ка уберем это все отсюда. Ни к чему тебе на это смотреть теперь, когда ее нет.

– Спасибо, – сказала Нэнси.

Это прозвучало искренне. Нэнси сама не ожидала такой искренности от себя, пока не увидела эту фотографию. Суми больше нет, и это было так несправедливо.

Втроем они меньше чем за час перетаскали все имущество Суми на чердак, составили ящики на пустые полки и в пыльные углы, которых тут было как будто больше, чем в любом другом помещении. Когда они закончили, Джек сняла перчатки и начала тщательно вытирать пальцы чистым носовым платком. Кейд достал фотографию из-под рубашки и приколол к доске объявлений, рядом с фотографией той Суми, какую знала Нэнси: сияющие глаза, сияющая улыбка, руки слегка размыты, словно ее сфотографировали в движении.

– Я останусь у тебя сегодня ночью, если ты не против, – сказал Кейд. – Кажется, тебе небезопасно спать там одной.

– А я не останусь, будь ты против или нет, – сказала Джек. – В этой комнате слишком много солнца, а Джилл без меня может начать ходить во сне.

– Ее бы лучше одну не оставлять, – сказал Кейд. – И сама поосторожнее, ладно? Многие ищут, на кого бы повесить вину, а ты в этой школе козел отпущения номер один.

– Всегда хотела хоть в чем-то быть первой, – философски заметила Джек.

– Отлично, – сказал Кейд. – Тогда давайте-ка первыми добежим до класса, а то придется выслушивать от Ланди нотацию о пунктуальности.

Они вышли с чердака. Нэнси оглянулась на фотографии Суми на доске объявлений – молчаливые, неподвижные. Затем погасила свет и закрыла дверь.

5. Пока еще среди живых

С утра все уроки отменили, занятия начались только после обеда. Возможно, и это было рановато, но что же еще оставалось делать с целой школой встревоженных, взвинченных подростков. Привычный режим, по крайней мере, не оставлял времени для страшных мыслей об убийстве Суми. Но этот режим поддерживался кое-как. О домашнем задании забыли, вопросы, записанные на досках, остались без ответа, и даже учителям явно не терпелось оказаться где-нибудь в другом месте. Возвращаться к нормальной жизни после чьей-то смерти всегда непросто. А когда речь идет о жестоком убийстве, последствия и вовсе непредсказуемы.

Ужин прошел еще хуже. Нэнси сидела напротив Джек и Джилл, и тут девушка с каштановыми косами подошла к их столику и опрокинула тарелку супа над головой Джек.

– Ой, – сказала она без выражения. – Рука сорвалась.

Джек застыла на месте, суп стекал по ее лбу и по носу. Джилл ахнула, вскочила на ноги.