В Киеве всё спокойно

Все они были давно знакомы с Альбиной Станиславовной, каждый из них имел о ней свое мнение, и относились они к ней по-разному. И каждый из них (кто был на это способен), относился к ней с уважением. Вследствие этого они со снисхождением закрыли глаза на некоторую натянутость сегодняшней обстановки и какую-то немотивированную напряженность хозяйки, что было ей не свойственно. В передней вышла небольшая заминка, пришлось дожидаться Напханюка. Он заперся в туалете и не подавал оттуда никаких признаков жизни. Уже неоднократно высказывалось предположение, не уснул ли он там, от трудов своих праведных…

— Как вам наш новый знакомый? — устав перебрасываться пустыми фразами, доверительно поинтересовалась Альбина Станиславовна у своих партнеров по бизнесу. В этом кругу она вполне могла себе это позволить.

Вячеслав Александрович первым, поигрывая замаслившимися глазками и сладко улыбаясь, поспешно поднял большой палец левой руки вверх. Двое других, молча, глядя ей в глаза, подобно завсегдатаям Колизея, опустили большие пальцы правой руки вниз. Pollice verso[7], с удовлетворением отметила Альбина Станиславовна. Не от этих двух жестов, отнюдь, они были закономерны, а от того, первого, который изобразил Григорьев, Альбина Станиславовна еще больше утвердилась в самых скверных своих предчувствиях.

Глава 2

В квартире сто шестнадцать тоже не спали.

На этаж выше сто двенадцатой квартиры, в квартире сто шестнадцать за столом друг против друга сидели двое мужчин и который уж час, молча курили. На каждом из них были надеты наушники, на столе в рабочем беспорядке были разложены многочисленные модули подслушивающей аппаратуры, тонкий шнур сверхчувствительного микрофона уходил в просверленный паркет. Беззвучно вращалась кассета магнитофона «Panasonic».

Когда Альбина Станиславовна закончила переговоры с Напханюком, капитан СБУ[8] Очерет посмотрел на часы, незаметно взглянув на своего визави лейтенанта Мусияку, и сделал пометку в блокноте. Мусияка, в свою очередь, сделал вид, что ничего не произошло. Мурлыча себе под нос какой-то напев, на одном из листков, позаимствованных им из блокнота Очерета, он тщательно вырисовывал шариковой ручкой скрипичный ключ. «Все он слышал, не мог не слышать, не музыку же он слушает», ‒ подумал Очерет. ‒ Шифруется, но неубедительно, значит, подсадка. А ключ твой, сука ты скользкая, ключ соль первой октавы, этот разговор и есть соль всего дела». Капитан Очерет даже не догадывался, насколько точно он разгадал смысл рисунка своего подчиненного, которого ему навязали в партнеры.

Эта пара, получив так называемое «генеральное задание», последнюю неделю проводила активную разработку Розенцвайг. По официальной версии она подозревалась в продаже экономических секретов Украины иностранному государству. Но это была лишь ширма, подобных секретов не существовало в помине. Впрочем, нет, возможно, какие-то и были, но все они уже давно перестали быть секретами и были проданы и перепроданы по несколько раз. Начальник Очерета генерал-майор Останний из агентурных источников получил информацию о том, что Розенцвайг за короткое время скупила у разных лиц большую партию очень дорогого антиквариата, и попросту хотел прибрать его к своим рукам.

Генерал не доверял Очерету, своему лучшему сотруднику и нетипичному офицеру службы безопасности. Генерал не доверял ему, поскольку знал о его проницательном уме и способностях, каких, он и представить себе не мог. Соорудив изощренную систему сдержек и противовесов, он многие годы мешал продвижению Очерета по службе. В органах безопасности легко манипулировать устными и письменными характеристиками на своих подчиненных. Блестящего офицера разведки можно выставить полной бездарностью, а его личные и несомненные результаты оценить, как случайный успех. И напротив, тупицу и лентяя, незнающего азов работы «в поле» (на сленге сотрудников секретных служб это означает заниматься оперативной работой), и вообще неспособного работать с людьми, можно представить, как старательного работника, который не ищет легких путей. Проверить начальника нельзя, ведь абсолютно все если ни «совершенно секретно», то «государственная тайна».