В Киеве всё спокойно

У Альбины было какое-то неоформленное чувство долга перед Мишей за то, заветное, чем он поделился с ней тем жарким летом в Херсоне. Нельзя сказать, что он каким-то образом привязал ее к себе той откровенностью. Нет, это больше напоминало то, когда в стычке волков, слабый, неожиданно подставляет под клыки сильного свое горло, и сильный отступает, и всю свою волчью жизнь отвечает за того, доверившего ему свое горло. Миша даже приблизительно не был похож на волка, но горло у него было, и он его ей доверил.

Миша по-прежнему жил в Херсоне, прозябал в плачевных условиях, перебиваясь случайными заработками, оформляя витрины магазинов. Он не изменился, как всегда был робок и замкнут в себе. При невысоком росте и тонкой кости, он был отлично сложен, у него было легкое тело танцора с красиво очерченными ягодицами и такими же, как у танцора ловкими движениями. Но чего-то ему все-таки недоставало. Чего же? Он был изящен, но без изысканности, намного позже пришла к такому заключению Альбина. Зато его матово-белое лицо привлекало удивительной красотой. Какая-то тихая и задумчивая, ранимо нежная, странная для мужчины красота не сделала его счастливым. В его янтарных, почти медовых глазах, обрамленных длинными черными ресницами, Альбина читала печаль его души.

Миша вел правильный образ жизни, не пил, не курил, аккуратно одевался и старался всех обходить, чтобы, ни дай бог, никого не задеть, и был безмерно одинок. Он ни к чему не стремился, довольствуясь тем, что имел, и жил в своих мечтах. Грубая повседневность была ему отвратительна. В его безразличном отношении к себе и к своему будущему было столько беззащитной беспомощности, что глядя на него, Альбина невольно вспоминала свою бесприютную жизнь. В бесцельности его существования ей виделось что-то общее со своей судьбой. Хотя она не умела часами предаваться мечтам, да что там часами, ‒ даже минутами.

Смотрение в окно было любимым занятием Миши. Все свободное время он проводил в праздных мыслях, сидя у окна, давая волю своей фантазии. Мечтал он разном и по-разному, преображая в мечтах и себя самого и унылую действительность. Самые важные события происходили в его внутреннем мире, ведь реальный мир, не более чем жалкий отголосок чудесного мира грез, и унылая действительность бледнела и отступала пред игрой его воображения. В стране его фантазий, он создавал свой собственный, преображенный мир, где все выглядело так, как ему хотелось: добрым, красивым, бескорыстным. Погружаясь в придуманное бытие, он купался в ласковых лучах радости, его окружали чудные деревья и цветы, приветливые светлые лица без забот и морщин. Почему мы бываем счастливы только в мечтах? Потому, что мы в них такие, какими нам хочется быть.

И его совершенно не волновало, что такое тихое благоденствие лишает его жизнь смысла. Ведь витания в облаках несоизмеримо интереснее жизни со всей ее пошлой действительностью. Он так спрятался от этого беспощадного мира, что если бы и захотел, не смог бы себя найти. Было настолько заметно, что он остерегается окружающих его людей, что Альбина как-то не удержалась и спросила:

– Чего ты боишься? От кого прячешься?

– От всех, – грустная улыбка коснулась его губ. – Узнают, что я не такой, как они, убьют, – странно печальны были его глаза, и не понять было, говорит он серьезно или шутит.

Есть люди, которые не умеют и не хотят приспосабливаться к окружающему их обществу, к его порядкам, писанным и неписаным законам. Они либо прячутся от действительности, либо ставят себя над ней, не подчиняясь общим правилам. Альбина и Миша, ‒ такие разные, стояли на полярных полюсах этих крайностей.

Миша любил быть один и не любил людей, с людьми ему было тягостно. Почему? Люди никого не любят, ни себя, ни других, они постоянно говорят неправду, лебезят, подличают или злятся, гримасничая и кривляясь, кричат неприятными голосами, суетятся, что-то вымогают либо, напротив, что-то навязчиво предлагают, совершенно тебе не нужное и очень нужное им самим, ‒ по крайней мере, они так утверждают. Короче, назойливые, как мухи.

При всей своей безропотно покорной мягкости, Миша обладал внутренней независимостью, поэтому он сторонился людей, и уходил в мир мечты, забывая о том, что мечтатель всегда должен быть сильнее мечты, иначе ему несдобровать. Настоящий мечтатель должен быть готов к борьбе, поскольку путь от Возможного к Осуществимому всегда полон опасных неожиданностей. Вполне вероятно, что Миша принадлежал к какому-то редкому виду мечтателей либо, наоборот, ‒ к самому распространенному виду бездельников.

Альбина знала о склонности Миши к «отвлеченному умствованию». Что это было: задумчивая лень или ленивое безделье? Альбина не стала вникать в эти высшие загадки разума и при очередном приезде в Херсон решительно сказала ему:

‒ Хватит сидеть в углу и ждать от бога дулю!