В Киеве всё спокойно

Кроме наскоро разбогатевших нуворишей, ‒ обычных взяточников и воров, ее клиентами были и коллекционеры, люди с особым складом ума, особенные. Их страсть к собиранию своей коллекции порой намного превышает любовную. На коллекционеров местная власть смотрела как на потенциальных преступников, всё, что бы они ни делали, было не законно. И для того, чтобы жить на свободе и заниматься любимым делом, они объединялись в закрытые сообщества. За каждым коллекционером стоит его репутация, чаще всего безупречная. И репутация в среде коллекционеров важнее денег.

Если возникают сомнения в авторстве произведения искусства, важно выяснить его происхождение, откуда оно взялось, через чьи руки прошло, чистые или не очень? При этом решающее значение имеет репутация коллекционера, поскольку не счесть числа сжигаемых неугасимым пламенем собирательства. Глубокое знание истории – верный признак настоящего коллекционера. Они собирают предметы старины как источник глубоко личных, правдивых, а не множество раз перекрученных свидетельств о реалиях истории и древнего быта.

Многим непонятно, зачем коллекционер, отказывая себе во всем, по крохам собирает деньги для того, чтобы приобрести очередной раритет, или мчится на край света, рискуя здоровьем и жизнью для приобретения никому не известной находки. Все это было. Всегда. Во все времена люди не понимали, зачем и кому нужна Истина.

От общения с ними к Альбине пришло переосмысление того, чем она занималась. И та, наверное, давно уж отдавшая богу душу, трясущаяся от негодования Медуза все чаще вспоминалась ей. Тонкою нитью сквозь бездну лет течет река Времени, связывая настоящее с прошлым. Что будет, если пересечь эту нить? А потери?.. ‒ невосполнимые потери, которые наступают с утратой произведения искусства. Никому не дано оценить то, что теряет каждый из нас, лишившись неповторимой божественной красоты, созданной гениями искусства. Постепенно, исподволь, Альбина пришла к твердому решению ‒ остановиться, сделать свое последнее дело и остановиться.

Миша Шеин, со свойственным ему перфекционизмом[13], занимался скупкой и отправкой антиквариата из Киева. Он и раньше неплохо разбирался в декоративно-прикладном искусстве и быстро освоил новую специальность. Без всяких искусствоведческих экспертиз он научился безошибочно отличать исторические артефакты от искусных перелицовок и прочего «фальшака». Теперь же, он совершенствовался в контрабандном бизнесе и скупке краденого. Ни Миша, ни Альбина не брезговали покупать ворованный антиквариат, они оба знали, чем занимаются. На краденом они и поднялись, как и все разбогатевшие на Украине. Что делать, если бы не они, то взяли б другие, а песок в песочных часах убывал.

Время поджимало. Альбину, годы, а Мишу – часы и минуты. Камнем стопудовым лежал на нем крест судьбы. Если разобраться, то они оба здесь и не жили, а только зарабатывали деньги на жизнь. «Экспроприация экспроприаторов» – так это называлось. Слишком часто ей на ум приходил этот лозунг погромщиков: «Грабь награбленное!», позаимствованный коммунистами у их учителя Карлы Маркса.

Это был клич сорвавшегося с цепи Шарикова. Все это Альбина понимала и, зажмурив глаза, продолжала свое дело: скорее, скорей удвоить-утроить капитал, побыстрее уехать отсюда и обо всем забыть! Человек растет вместе со своими планами. А планы ее все разрастались. Незаметно вступили в действие колдовские законы удачи. Ее уже кружил азарт. Ею завладела игра, та, из которой своей волей не выйти.

Она оправдывалась перед собой тем, что здесь все мечтают о погроме, а Мастеру место в сумасшедшем доме. Альбина была уже не новичок и, тем не менее, она не знала одну известную собирателям антиквариата прописную истину. Но, если бы и знала, то отмахнулась бы от нее, как от суеверия. Антикварная вещь, приобретенная нечестным путем, может сделать несчастным того, кто ее приобрел. В каждой старинной вещи есть своя душа, и она живая. Никто не вправе поступать бесчестно с живою душой.

Альбина помогла Мише купить в центре Киева, на улице Прорезной в доме номер шесть квартиру с видом на достопримечательное скульптурное сооружение в память о Паниковском. Великий комбинатор сдержал-таки свое слово и в том месте, где Паниковский обычно выходил на дело, поставил ему памятник, отлив из серебряных ложек его фигуру в натуральную величину. Там он и стоит, на мгновенье застывший, но весь в экспрессии, с неизменной тросточкой, глядя поверх очков на наивных граждан, всегда готовый воровать.