В класс пришел приемный ребенок

• быть нужным, чувствовать свою принадлежность к семье, классу, знать свое место в них, понимать, кто здесь главный и где границы дозволенного.

Ребенок, который растет в любящей семье, с каждым годом узнает все больше и больше хороших и разных способов, как все вышеозначенное получить. В этом ему помогают родители, друзья, книги, фильмы, собственные размышления. Но если по той или иной причине (не обязательно в случае потери семьи, это и с семейными детьми бывает) ребенок не научился «хорошим», приемлемым, эффективным способам удовлетворения своих потребностей в принятии и успешности, он прибегает к любым другим, что и выглядит как «плохое» поведение.

Вот как это представляется с точки зрения ребенка. Если я не могу (или думаю, что не могу) на самом деле получать оценки, за которые мама меня похвалит («хороший» способ получить принятие), то я совру, сотру плохую оценку, «потеряю» дневник («плохой» способ добиться того же). Моей целью вовсе не является ложь и нарушение одной из десяти заповедей. Цель – чтобы меня не ругали (на расстраивались, не сравнивали с другими, не разлюбили – нужное подчеркнуть). Ведь, получив «двойку», сказать маме, что «меня не спрашивали», очень просто и, на первый взгляд, действенно! При этом доводы взрослых о том, что ложь безнравственна, она подрывает доверие и т. п., мне совершенно непонятны, я ведь пока представления не имею о том, что такое доверие или нравственность. А потом – неизбежно – меня начинают разоблачать. Я вру, а они не верят. Видимо, плохо вру, неубедительно. Я начинаю врать упорнее и изощреннее – вдруг моя настойчивость будет все-таки вознаграждена? Если и это не помогает, я устаю и ухожу в глубокую «отрицаловку», повторяя как попугай: «Я не знал, я не видел, я не брал», или просто молчу. Допустим, я и захотел бы перестать врать. Но что я должен делать вместо этого? Я не знаю и не умею.

Или, например, когда у меня не получается построить отношения с одноклассниками и заслужить их признание, я украду деньги, накуплю конфет и «куплю» их симпатию хотя бы на один день. Хочу ли я на самом деле цинично подменить подлинную дружбу суррогатными отношениями, купленными за сладости? Конечно, нет! Но я не знаю других способов им понравиться. «Хорошие» технологии – быть интересным, открытым, уметь общаться – требуют определенного уровня развития, эмоционального состояния, большого запаса энергии, глубинного внутреннего благополучия и уверенности в себе. А у меня всего этого нет и взять вот так сразу негде, а дружить-то хочется прямо сейчас! Хорошо, если умный взрослый догадается и сам купит мне конфеты или наклейки, чтобы облегчить первый контакт с ребятами. Пусть это даст хотя бы видимость приятельских отношений, некий шанс на них в будущем, а там, глядишь, с кем-то сложится и настоящая дружба. Но как быть, если взрослый придет от этой идеи в ужас и начнет рассуждать о том, что «дружбу не покупают»? Или начнет пугать, что «тобой тогда все всегда будут пользоваться»? А может, отношения с ним такие, что я вообще не решусь ему рассказать о трудностях с ребятами… Значит, мне остается только украсть деньги.

Любое «трудное» поведение трудно прежде всего для взрослых. С точки зрения ребенка это, напротив, поведение самое «легкое», движение к цели по кратчайшей траектории. Добиться без драки, чтобы тебя перестали дразнить, – очень тонкая и сложная технология, доступная не всем взрослым. «Дать посильней, чтобы знали» – это просто, это лежит на поверхности, отработано до автоматизма еще далекими предками.