В книге

Он посидел немного у пирса, поднялся и, позавтракав пиццей в придорожном кафе, загуглил: «Депрессия, биполярное расстройство» и «Повреждение префронтальной коры головного мозга». Загуглил и пока разбирался, не овощ ли он, к нему за столик подсела Эфи. Эфи Локошту – бактериолог из его книжки про помойку.

– Нет, не сейчас, Эфи, я занят, – умоляюще обратился он к Эфи.

Если и быть с биполярным расстройством в книжке про мусор, то хотелось бы в одиночестве. «Хотя бы пока, а там посмотрим», – чуть не добавил было Тони, но не успел. Может, и к лучшему. Эфи явно обиделась бы, а так занят – и занят.

– Что ж, нет, так нет, – отозвалась Локошту.

«Влюблённый призрак», – мелькнула мысль, и оказалась последней Тониной мыслью в кафе под тентом и как человека с чётко выраженной идентичностью.

Дальше он раздвоился. «Тони с приветом» отправился в Порту искать работу и переделывать визу, а «Тони-двойник» вернулся в будущее и, вернувшись, испытал облегчение. Да, бог ты мой – быть сумасшедшим так комфортно! Всё тот же Монток, галерея, в небе носились облака, ветер трепал его одежду и падал снег. Снег падал, но тут же таял. На минуту Гомес заскочил домой – проверил почту, переоделся и, купив билет до Нью-Йорка, поехал на выставку гобелена в Метрополитен-музей.

Посмотрев гобелены, однако, он случайно наткнулся на рекламу развёрнутой в соседнем зале экспозиции, посвящённой искусству в периоды войн. «От Крестовых походов, – значилось в постере, – до конфликта в Европе». Под «конфликтом в Европе», как выяснил Тони, имелся в виду обмен ядерными ударами между Россией и ЕС в семьдесят третьем.

Экспозиция содержала в основном фотографии, вырезки из газет, скриншоты и видео. Скорей не видео даже, а объёмные инсталляции, выполненные в стиле виртуальной реальности, где можно было не только увидеть, услышать, потрогать, но ощутить запах и в принципе пообщаться, кто хочет, с обречёнными на скорую смерть (и прекрасно понимавшими это) людьми и даже животными. Тони запомнилась одна собака – она не скулила, впрочем, не лаяла, зато буквально заглядывала Гомесу в самый мозг, и он реально мог услышать её; собачьи мысли точнее, лишь прикоснувшись к ней.

– Как же хуёво, – сказала собака, опустив морду и исподлобья взирая на экскурсанта. – Ты понимаешь?

– Да, понимаю, – ответил Тони, прикинув, что вряд ли собака оправится после ожогов, полученных травм и изрядной дозы радиации.

Собаку звали Софи и говорила она (или думала – Тони так и не понял) с явно выраженным славянским акцентом. Да, так и было: несчастье застало Софи в Украине. Она спасалась как раз бегством, предчувствуя беду, в Молдову, но не успела. Ей ещё повезло – Софи не погибла в первые дни и, как следовало из пояснений к инсталляции, прожила ещё около года, скитаясь в районе Бессарабии среди преимущественно обезлюдивших поселений, где хотя бы осталась еда (уже хорошо). В целом же из-за «конфликта» погибло около 100 миллионов счастливых в прошлом (безмятежных скорей) европейцев, явно недооценивших коварство восточного соседа. «Истиной причиной катастрофы, – гласила справка к экспонату, – признаем это, явилось непростительное равнодушие подавляющей части населения развитых стран к воинствующим амбициям РФ в первой половине уходящего столетия».

Неподалёку от Софи возились небольшими группами люди – измождённые, с унылыми лицами, одетые в лохмотья и сразу видно, утратившие всякие иллюзии насчёт будущего. Они вполне осознавали всю неизбежность своих мучений и, в общем, смирились, судя по отрешённости во взгляде. Пришибленные, короче. Разве что дети: не понимая толком, что происходит (им-то казалось, всё нормально), дети резвились, вопили и носились, как бешенные вокруг костра; ни дать, ни взять – сообщество первобытных маугли.

Теперь понятно, отчего гобелены с выставки гобеленов (особенно изготовленные в последние лет тридцать-сорок) выглядели столь примитивными и искусственно жизнерадостными, хоть на стену лезь. Человечество переживало, похоже, непростые времена; тяжелейший период в своём развитии, когда соединились на беду средневековый разбой и высокие технологии. Хай-тек и дикая Россия родили чудовище; а чем труднее в реальной жизни, тем допотопней (в смысле способов выражения) и более возвышенным (в смысле замысла, полёта фантазии и желания отстраниться) выглядит искусство. «Гротески на жёлтом фоне», – припомнил Тони серию идиллических гобеленов, выполненных по картонам Жана-Батиста Моннуайе (XVII век). Период Барокко, так сказать. Продолжительность жизни в ту пору была ниже некуда, да и собственно жизнь ломаного гроша не стоила. Отсюда и сюжеты с праведным гневом, ангелами и святыми Рубенса, к примеру.