В когтях багряного зверя

Все мы смотрели назад на пройденный нами путь, ждали, когда прекратится тряска, и гадали, насколько новое наводнение будет мощнее предыдущего. И лишь Физзу все было ясно, даже несмотря на то, что он не дотягивался до бойницы и не мог выглянуть наружу. Покачиваясь на своих кривых лапах в такт подпрыгивающему «Гольфстриму», ящер подполз к нам и, решительно стукнув хвостом по палубе, прошипел:

– Польшая фота – польшое херьмо! К щерту хрус! Сфистать всех на палупу! Спасайся хто мошет!

Вероятно, он хотел сообщить нам еще что-то, но в этот момент земля сотряслась от давно ожидаемого нами финального толчка, который, казалось, швырнул в тартарары не только нас и бронекат, но и саму Мадейру. И когда в конце концов выяснилось, что мы никуда не провалились и плато по-прежнему стоит на месте, мы не закричали от радости. Напротив – примолкли, тревожно прислушиваясь к воцарившейся тишине.

Внизу в хамаде все было спокойно, и лишь два больших разлома, будто шрамы, появились на ее и без того уродливом лике. Однако с запада уже доносился медленно нарастающий гул, и ни у кого не возникало сомнений: очень скоро мир вновь омоется водой и изменится до неузнаваемости.

А вот как изменится: согласно прогнозам первосвященника Нуньеса или все-таки нет?

Что ж, если через неделю мы будем по-прежнему топтать сушу, а не лежать на океанском дне, значит, возможно, для нас еще не все потеряно. И, возможно, ребенок Дарио доживет до того дня, когда кто-нибудь из нас расскажет ему о его отце и матери…

Эпилог

Новорожденный Атлантический океан был мутным, грязным и вонючим. Он даже близко не напоминал того благородного синего исполина с древних картин и фотографий. Скорее, он походил на новорожденного звереныша – склизкого, взъерошенного и неказистого. Звереныш еще не был вылизан дочиста материнским языком и оттого производил не самое благоприятное впечатление. И все же этот хищник родился довольно крупным, с полной пастью зубов и уже умел грозно рычать. А при желании мог легко загрызть любого, кто в общении с ним проявит грубость или неосторожность.

Наш хищник рос, матерел и свирепел день ото дня. Мы смотрели на него с берега Мадейры, что снова превратилась из плато в остров, и не знали, радоваться этому или огорчаться, ведь уже скоро нам предстояло вступить с океаном в нелегкую схватку…

Третий водяной выброс тоже не был предсказанным церковью Новым потопом. Однако он оправдал другие прогнозы – те, в которых говорилось, что сила и частота подобных выбросов раз от разу будет возрастать. Именно так и случилось. Если прежде море Зверя и прочие ближайшие к Мадейре крупные водоемы не добросили до нее свои воды, то теперь они сюда докатились. И, хорошенько омыв подножие плато, вновь отступили, оставив после себя затопленные расщелины и низины. После этого наводнения Мадейру стала окружать уже не привычная нам грязная хамада, а россыпь из больших и малых озер, разделенных лабиринтом перемычек – узких клочков раскисшей суши.

Проехать по такой хамаде мог разве что «Гольфстрим», но мы в те края уже не совались. Лишь однажды я порывался смотаться туда на разведку, да потом передумал – когда заметил на одной из полосок земли лежащий на боку корабль, которого до выброса там не наблюдалось. С его левого борта свисали две длинные балки – точь-в-точь такие, какие скрепляли между собой корабли покойного Нуньеса. Небольшие размеры судна – скорее, это был катер – говорили о том, что его оторвало от края Ковчега. И тот факт, что в итоге этот катер очутился здесь, давал примерное представление о силе стихии, что обрушилась в этот раз на Великую Чашу. Ее стена уже вряд ли защитила город, и теперь его улицы познали беду, которую прочий мир переживал доселе уже дважды.

Септиане и прочие граждане Аркис-Грандбоула стали свидетелями того, как излитая давным-давно на землю, шестая ангельская чаша вновь наполнялась гневом. И вычерпать его оттуда было не под силу уже ни одному смертному…

Между третьим и четвертым выбросом прошло еще меньше времени – всего две недели. После чего Мадейра наконец-то стала полноценным островом, а окружающая ее хамада – настоящим морем, даром что пока мелким. Вот только нам этот срок отнюдь не показался коротким. Мы пересекли границу древнего мира, и хоть размеры этого плато по сравнению с Европейским или Африканским были мизерными, даже на простой его осмотр мы могли потратить не один месяц. А учитывая, что, помимо разведки местности, у нас хватало иной работы, нам и вовсе пришлось забыть об отдыхе.