В когтях неведомого века

Арталетов выбрался из-под уютного крова и легко вскочил на ноги.

– Эх… – потянулся он. – Как тут ни прекрасно, а мне пора топать… Дела не ждут.

– А почему топать? – спросил Аганя, уже успевший слазать внутрь и что-то там подправить.

– Понимаешь, Аганя… – задумался путник, как бы объяснить свои дальнейшие намерения и не находя понятных выражений.

– Да не волнуют меня твои проблемы! – оборвал его нечистик. – Топать почему? В смысле – пешком?

Вопрос озадачил.

– Почему пешком? Да потому что ехать не на чем. Лошади у меня нет, денег, чтобы ее купить…

«Шевалье» с досадой вспомнил, что денег у него тоже нет ни гроша и, следовательно, никакой он не шевалье[112].

– Денег нет, говоришь… – задумчиво проговорил домовой, и на его подвижной мордочке явственно отразилась игра чувств. – А-а-а! Была не была! Все равно они ему теперь без надобности… Пойдем!

– Куда?

– Увидишь.

Домовенок довел Арталетова почти до самой корчмы, при дневном свете выглядевшей совершенно невинно, и остановился, не дойдя до опушки нескольких шагов.

– Копай! – решительно указал он пушистым пальчиком под корни раскидистого дерева, с некоторой опаской следя за домом.

– Зачем? – опешил Георгий, но все-таки без особенной охоты принялся рыть мягкую лесную почву кинжалом.

На глубине примерно в тридцать сантиметров клинок звякнул обо что-то твердое, и на поверхность был извлечен небольшой, но подозрительно тяжелый кувшинчик с длинным узким горлышком, наверное, из-под вина.

– Все сбережения бедного папаши Мишлена, – печально проговорил Аганя. – На черный день откладывал старик. Тут тебе и на лошадь хватит, и на все остальное…

На перемазанную землей ладонь, весело звеня, выбежала стайка ярко сверкающих под солнцем желтых кругляшей – французские экю, испанские дублоны, венецианские цехины[113]…

11

Больше всего на свете я люблю людей.

Ганнибал Лектер

Солнце весело светило в ярко-голубом небе, насвистывали в окрестных кустах немногочисленные пичуги, еще не перебравшиеся в теплые края, и ничего не напоминало о позавчерашнем потопе.

Арталетов выступил в путь на рассвете, разумно решив, что какая-никакая крыша над головой все же надежнее прогулки по ночной дороге, где если не нарвешься на «фаворитов луны», то уж на какую-нибудь нечисть – точно. И не факт, что встретится кто-нибудь такой же безобидный, как Аганя.

К слову сказать, домовенок потерял к благодетелю всякий интерес, когда понял, что обживаться в жилище из веток всерьез и надолго тот не намерен. Лишь махнул рукой куда-то вдаль на вопрос о местоположении вожделенного Парижа и тут же забрался в «дом» наводить порядок. Словом: топай, мол, отсюда – и до понедельника, во вторник – поворот налево… Спасибо и на этом.

Согласно его указаниям и топал Георгий, куда глаза глядят, благо под ногами имелось какое-то подобие дороги и мучиться над выбором направления не приходилось.

Удручало несколько отсутствие лошади, но тут уж поделать ничего было нельзя.

Встречались, конечно, по дороге фермы и деревеньки – как ни крути, а Франция уже в те далекие времена была населена весьма густо, – но крестьяне или, по-местному выражаясь, виланы тут же уходили в глухую оборону, стоило путнику лишь заикнуться о четвероногом средстве передвижения. Буквально, оправдывая прозвище, брались за вилы.

И в самом деле: кто решится продать скотинку, на которой, во-первых, держится все хозяйство, а во-вторых, можно скататься в соседнее село или вообще в город! Ищи дурака, прохожий, в другом месте!

Оставалось только гадать, каким образом герои Александра Дюма-отца ухитрялись так лихо менять лошадей, отправляясь из Парижа по спешному делу куда-нибудь в Лондон или тот же Лангедок. Не иначе на водку… Что ни говори, а годы русского завоевания испортили простодушных французов…

Так размышлял Жора, измеряя ногами никем еще, похоже (судя по отсутствию верстовых, километровых или каких-нибудь «льевых»[114] столбов), не измеренную дорогу.

По сторонам, то снова появлялся лес, изрядно поредевший из-за сброшенной листвы, но все равно дремучий, то раскидывались поля и луга до горизонта… Одним словом, пейзаж разнообразием не радовал, особенно, если учесть, что дело происходило поздней осенью, не блещущей особыми красками ни во Франции, ни в России, ни где бы то ни было еще. Кроме, разве что, каких-нибудь экзотических уголков, где и осени-то никакой нет – сплошь одно лето и лето.

Поэтому и был Арталетов приятно удивлен, завидев еще издали небольшую фигурку, пригорюнившуюся на обочине дороги, вплотную подходящей к очередной чаще.

«Вдруг попутчик? – ускорил он шаг. – Вдвоем и идти веселее, и разузнаю, даст бог, что-нибудь нужное!..»

Но чем ближе становился потенциальный спутник, тем сильнее падало настроение. Слишком уж мал был встречный, слишком уж жалок… Потерявшийся ребенок, не более того. Обуза в дальнем пути, а не подмога.