В когтях неведомого века

– Ничего, – пряча бегающие глаза от укоризненных взглядов товарищей, пробормотал ученый и внезапно взбодрился: – Ничего страшного! Полюбуемся на храм бога Хнума. А что до Фив, так отсюда до них всего пара дней пути…

* * *

Увы, пара дней существовала лишь в воображении Дмитрия Михайловича.

До вожделенного города экспедиция добралась лишь на исходе шестых суток пути, практически полностью истратив на верблюдов наличность и абсолютно – душевные силы на бесконечное препирательство.

Предложение переместиться «по горизонтали» было встречено в штыки Георгием, только чудом уцелевшим при таких экспериментах, а прыгать в будущее и обратно не решался сам ученый, вера которого в точность собственного творения сильно пошатнулась.

Оставалось лишь двигаться вперед на том «транспорте», что подвернулся под руку. Слава богу, горбатый гужевой транспорт в этом сезоне резко подешевел благодаря контрабандным стадам, перегоняемым, пользуясь прозрачностью границ (существовавших лишь на очень и очень приблизительной точности картах), из той же Ливии и полумифического Пунта, лежащего, по слухам, «аж дальше Судана». Акцизные клейма на верблюжьих боках выглядели настолько «палеными», что толкнуть их в Фивах не стоило и мечтать…

– Нет, это придумать только! – возмущался Леплайсан, весьма импозантно выглядевший в своем кафтане на верблюжьем горбу. – Жалкое, горбатое, уродливое животное продается по цене чистокровного испанского скакуна! И плюющееся к тому же… – опасливо косился он на горбоносую голову своего «мустанга».

Черт бы побрал Горенштейна, любезно пересчитавшего сумму, ушедшую на приобретение транспорта в привычные для шута экю…

И вот несчитанные километры пути позади.

В городе нашим путешественникам было абсолютно нечего делать, поэтому Георгий, как предводитель, решил, не откладывая в долгий ящик, ехать прямо к храму Бастет, сосватать там Кота и покончить с затянувшимся приключением. Не возражал никто, даже Леплайсан, которому местные достопримечательности уже успели опротиветь. Тем более что и время наступало самое то. Ночь…

26

Кирпича нет, раствора нет – сидим, курим.

Извечная мудрость каменщиков

– Светлейший номарх, я, нижайший раб твой, хочу припасть к ногам твоей особы…

Нынешний наместник Та-Кемет, или Египта, как его называли в Европе, Федор Голицын по совместительству носил и титул первого номарха, но не любил его, предпочитая зваться по-простому, по-русски – князем.

– Да ладно тебе, чернец, – добродушно буркнул вельможа, разнежившийся под прохладными струями воздуха, несшимися с огромных страусовых опахал. – Ты русский, я русский… Оставим церемонии для местных черно… Египторусских, словом, – дипломатично обошел он неудобный термин, который неприлично стало применять в свете недавних прогрессивных веяний. – Тем более что дядя мой в Царьграде приказ твой родной курирует, хоронский… Так что давай по-простому, по-свойски. Чего надо-то?

Наместник и в самом деле благоволил местным харонам, понимая, что если уж у аборигенов загробные дела на первом месте, то и не след превозносить каких-нибудь иных чиновников перед самыми уважаемыми. А раз местные могильщики в фаворе, то приезжему с матушки Руси сам Бог велел помочь.

Федор Михайлович был человеком добрым, совестливым, и не сносить бы ему, такому мягкотелому, головы на родине, да еще при лютом Иване Васильевиче, царе Четвертом, если бы не могущественная родня, пристроившая его на необременительную, в общем-то, должность при новой провинции Империи. Тут уж можно было позволить себе жить размеренно и без суеты.

Действительно: погост для высоких особ готовить да подати собирать со смирных египтян это вам не свирепых горцев замирять где-нибудь на Гиндукуше или дохнуть за морем-океяном от желтой лихорадки и отравленных стрел краснокожих дикарей. Бла-алепие, одним словом.

– Прости, князь, – чуть привстал, так и не поднимаясь с колен, дьяк. – Но со смиренной просьбой я к тебе. Прислан я следить за постройкой гробницы для солнцезарного государя нашего, да продлит Господь его дни до скончания века…

– Думай, что говоришь, дьяк, – нахмурился князь. – До конца века рукой подать. Смерти хочешь царю, что ли?

– Прости, князь! – снова рухнул на мозаичный пол харон. – Грешный язык мой не так повернулся…

– Смотри. Грешный язык ведь и калеными клещами подправить можно… – поковырял в ухе князь. – Да ладно, не трясись, прощаю. Говори дело. Ты про ту гробницу, что рухнула?

По совести сказать, неприятность со строящимся мавзолеем немало беспокоила правителя. Хотя и не прямая это его обязанность, но ведь завистники в столице небрежение могут приписать, а Иван Васильевич ох как скор на расправу… Недаром Грозным прозван. И никакие родичи тут не помогут… Не к добру что-то в последнее время плетень снится. Плетень – это колья, а колья… Бр-р-р!

– Радостную весть принес я, господин, – заголосил дьяк. – Стоит мавзолей и стоять будет века целые.