В когтях неведомого века

Георгий слушал велеречивые признания ушастого краснобая вполуха, едва сдерживая благодарные слезы: ничего так не дорого усталому и страждущему путнику, как доброе сочувственное слово…

– Я, знаете ли, шевалье, – продолжал кот, – филантроп в душе. Сам золотых хором, как видите, не нажил, но помогать ближнему своему – моя слабость. Я бы даже сказал: профессия. Помнится, помог я одному юноше как-то…

Нельзя сказать, что история маркиза Карабаса была доселе неизвестна Арталетову, но в изложении, так сказать, главного действующего лица, да еще столь мастерски… Он поневоле заслушался.

– Сейчас, – наконец завершил свое долгое повествование кот, – маркиз живет-поживает с королевской дочерью в бывшем замке Людоеда, который освободил для него не кто иной, как ваш покорный слуга, растит детей и внуков и лишь иногда вспоминает добрым словом своего бескорыстного благодетеля… – при этих словах кот загрустил.

– Так вам немало лет? – несколько сменил направление темы, явно малоприятной для усатого рассказчика, Георгий. – А по виду не скажешь…

– О да!..

За разговорами собеседники не заметили, как солнце перевалило за полдень и начало склоняться к западу, туда, где на невысоком зеленом холме возвышался чей-то белоснежный замок под красными готическими крышами, отсюда напоминающий вырезанную из бумаги искусную поделку-оригами.

– Ой, что-то мы с вами заболтались! – всполошился кот, хватаясь за свисающий с шеи Георгия хрономобиль и пытаясь выяснить время по его циферблату, для этого дела не приспособленному, и попутно прикидывая его на вес. – Сколько времени, вы не подскажете?

– М-м… Это в некотором роде не часы… – Наш герой деликатно, как мог, выпростал прибор из когтистой лапы и спрятал за пазуху. – Так, талисман. Дорогой моему сердцу сувенир, – поправился он.

– Ради бога, ради бога! – Кот сделал отстраняющий жест обеими лапами. – Я хотел узнать точное время, только и всего… Кстати, если судить до положению солнца, сейчас час дня, самое большее – половина второго. Королевское время…

– Королевское время? – заинтересовался Арталетов.

– Да-да! В два часа дня здесь обычно, направляясь в свой охотничий замок, проезжает король со своей свитой… Наш Генрих обожает охоту больше всего на свете, замечу я вам, шевалье! Вы бы только видели, какое это красивое зрелище – сотня дворян во главе со своим повелителем! Роскошные одеяния, развевающиеся плюмажи, великолепные кони, блеск украшений и лязг оружия! Охотничьи собаки… Ну, о собаках, простите меня, не будем…

– А вы не знаете, – Георгий вспомнил имя единственного человека, который мог бы ему здесь помочь, – такого дворянина по имени Леплайсан, господин кот? Возможно, он бывает в свите короля…

Кот в неподдельном возбуждении даже вскочил на лапы, распушив бело-рыжий хвост.

– Не знаю ли я Леплайсана? Да вы, наверное, хотите смертельно оскорбить меня, господин д'Арталетт! Кто же во Франции не знает нашего дорогого насмешника Леплайсана, королевского шута!

– А не могли бы вы представить меня, господин кот, – робко попросил Жора, мучительно покраснев: блат, в смысле протекция, всегда считался в семье Арталетовых одним из смертных грехов, – если не королю, то хотя бы его шуту…

– Вас? – Кот с плохо скрываемым выражением брезгливости на морде критически окинул Георгия взглядом с головы до ног, задержавшись в области груди, где рубашка оттопыривалась хрономобилем. – В таком, извините, виде?..

«Шевалье» готов был провалиться сквозь землю от стыда. Да, в таком непрезентабельном наряде он мог сойти лишь за огородное пугало, в лучшем случае – за безродного бродягу… Что же делать?

– Что же делать? – повторил он в отчаянии во всеуслышание.

Кот скептически покачал было головой, но внезапно хлопнул себя лапой по лбу, предварительно спрятав когти.

– А если нам с вами провернуть тот же трюк, что и с маркизом Карабасом? Ну, вы помните… Тут и болотце подходящее есть неподалеку…

* * *

Солнце уже не клонилось, а стремительно снижалось, словно пробитый навылет воздушный шар, исчерпавший все запасы балласта.

Одному Богу известно, какова была в этот предвечерний час температура воздуха, но Георгия, сидевшего по горло в вонючей, застоявшейся воде придорожного болотца, выполнявшего здесь роль кювета, само собой нерукотворного, давно колотил озноб. Проклинающий себя за доверчивость Арталетов уже третий час кряду не мог высунуть нос из редкого камыша, обрамлявшего его убежище, по тривиальной причине: он был совершенно голым, так как Кот в сапогах унес с собой всю его одежду. Правда, перед этим он поклялся, что, как только завидит приближающийся королевский кортеж, тут же кинется к нему с воплями о помощи, в которой нуждается обобранный до нитки и брошенный в болото коварными разбойниками благородный дворянин.