В когтях неведомого века

Еще через час Георгий, до блеска отмытый, надушенный и переодетый во все чистое из гардероба Леплайсана, Фридриха, Гайка и самого короля (пожертвовавшего для рассмешившего его гостя едва ли не самое главное – старый берет со своей курчавой беарнской[21] макушки!), но все равно слегка благоухавший болотом сквозь все изысканные ароматы парфюмов, модных в этом сезоне, сидел за одним столом с королем, шутом и двумя спасшими его дворянами, отдавая должное великолепному поросенку со специями, зажаренному целиком, и, конечно же, отличному вину. Вино, слава Всевышнему, оказалось не фалернским, а бургундским, но все равно забирало ничуть не хуже.

Жора уже успел поведать своим спасителям (теперь уже без всякой иронии) горестную историю своих скитаний. Пришлось, правда, чтобы не стать сразу же клиентом одного веселого дома, придумывать на ходу достойную замену всяким говорящим котам и волкам, Бабе-Яге, «избушу» на петушиных ногах и чудесному клубочку, умолчать о пропаже хрономобиля и своей граничащей с клинической формой идиотизма доверчивости, но зато он отыгрался на своих обидчиках. Георгий мстительно расписал во всех подробностях злодейскую шайку дровосеков, возглавляемую юной негодяйкой в красном головном уборе неопределенного фасона, причем портреты главаря и наводчицы вышли такими яркими, что их сразу можно было клеить на стенд «Их разыскивает милиция». Или полиция. Или то, что в этих краях ее заменяло.

Наш герой слишком поздно сообразил, что девушку он приплел совершенно напрасно: не по-мужски это – ябедничать большим дядям на обидевшую ненароком девочку, но было уже поздно… Некий серый человечек в огромном берете так споро и похоже зарисовал «со слов потерпевшего» портреты, что любой составляющий фотороботы милицейский художник был бы посрамлен и унижен.

Опять же, из рассказа вытекало, что банда таскала свою жертву за собой несколько дней, постепенно раздевая и подвергая перманентным унижениям до тех пор, пока, прискучив, не бросила свою игрушку в болоте совершенно обнаженной.

«Не вяжутся у тебя концы с концами, – сказал бы на это беспощадный к врагам народа и представителям интеллигентской прослойки черный кот Баюн, имевший, согласно заветам Железного Феликса, холодную голову, горячее сердце и чистые руки… пардон, когти. – Контра недобитая…»

Но собравшаяся за столом компания уже была в том градусе, когда все доверяют всем полностью и безоговорочно, поэтому вранье Георгия сошло ему с рук, без особенных вопросов. Да было бы с чего сомневаться! Разбойники, они и есть разбойники, и фиг кто из порядочных людей разберется в их порочной психологии, кроме старика Фрейда, судей и палача. А потому и думать нечего: наливай!..

– А все-таки, сударь, – уже порядком «нагрузившийся» Арталетов все пытался выяснить мучивший его вопрос у рыжебородого богатыря, с хрустом пережевывавшего ножку бедного поросенка, словно сенбернар – куриную, – почему вас зовут Барбаросса? Ведь это прозвище знаменитого Фридриха Барбароссы, предводителя одного из крестовых походов на Восток… Он был, и-и-ик, вашим предком?

– Да у нас в роду все Барбароссы, – прожевав, добродушно пробасил немец. – И батюшка мой был Барбароссой, и дедушка… И прадедушку, я слышал, так дразнили. Это все из-за итальяшек. Мы с ними издавна не ладили, а прозвище наше с их языка «красная борода» переводится: мы все в роду рыжие. А вообще, кличут нас Гогенштауфенами…

– Нет, вы послушайте… – гнул свое пьяненький Жора.

Он вкратце, но доходчиво пересказал всем и особенно внимательно слушавшему его немцу историю знаменитого германского императора, умолчав лишь о его печальном конце[22].

– Нет, ты понимаешь! – хлопнул огромной пятерней по столу здоровяк, когда Арталетов закончил. – А я-то все время думаю: что это меня на Восток тянет? Вы, ваше величество, не обижайтесь, но сразу после этого похода я со своими бойцами откланяюсь: страсть как охота посмотреть, чем эти сарацины дышат. И вообще, Гроб Господень, Палестина и все такое, понимаешь… Верблюды опять же… Соседа Филю только приглашу… Ты как, Гайк? Пойдешь со мной?

Рассудительный Гайк, как и подобает южанину, пил вино, разбавляя его водой, а не водкой и уж тем более не пивом, запомните это твердо или, еще лучше, где-нибудь запишите, поэтому сохранил толику трезвого ума.

– Меня тоже тянет куда-то, друг мой Фридрих, но, я думаю, не в пустыню эту, а куда-нибудь на юг, где синеет теплое море, хохочут смуглые черноокие красавицы, курятся в легкой дымке облаков горы и растет восхитительная виноградная лоза…

– Так тебе к моим соседям, – хохотнул Фридрих. – В Италию!

Гайк перекатил маслины своих глаз на девушку, разносящую вино, довольно смуглую и вполне черноокую, потом мечтательно возвел их горе и проворковал:

– Да, Фриц, я бы лучше съездил к твоим друзьям итальянцам, не будь я Гайком Юльевичем Цезаряном.

– Как?! – Жора едва не свалился со стула от изумления. – Вы Цезарян? То-то я смотрю, что, если вас побрить…