В когтях страсти

Когда доктор Перруджини получил исходный генетический материал, а в Веревкине была готова научная и практическая база для эксперимента, Анатолий разными способами — от подкупа до увещеваний — привлек к делу еще восемнадцать одиноких женщин и девушек, и в них, так же как и в Раису, внедрили клеточки… такие маленькие клеточки.

И одновременно в организмах матерей-доноров началось развитие одинаковых зародышей, которые постепенно превращались в одинаковых человечков. И вот, почти одновременно, девятнадцать матерей разродились. И на свет появились девятнадцать маленьких Раис.

…Доктор Перруджини вошел в кабинет. Он устал, он работал круглые сутки.

— Я поздравляю вас, синьор Смольний, с успехом нашего эксперимента. Если все сделать как надо — Нобелевская премия есть!

— А вот ты, синьор-помидор, — ответил Анатолий-Анаконда, — получи в кассе что тебе причитается и премиальные из расчета трех процентов оклада и собирай чемоданчик.

— Как так? Как так? — удивился доктор. — Это же труд моей жизни!

— За мои баксы сделаешь еще один труд.

— Но масштаб! Где я найду такой масштаб, блин поганий! — Доктор многому научился в России.

— Поезжай в Китай, — посоветовал Анатолий.

Он раскладывал фотографии на столе и любовался фантастическим сходством девчушек.

Наутро он продал еще два супермакета и заложил замок в Швейцарии. Ему были нужны наличные. Над его будущими женами и их мамами должно быть постоянное наблюдение.

Харитон, который за последние годы многое узнал о шефе, спросил, заглянув в кабинет:

— Перруджини отпускаем?

— Конечно, отпускаем, — сказал Анатолий. — И с благодарностью.

В то же время он показал большим пальцем вниз.

Харитон кивнул и пошел на улицу организовывать автомобильную катастрофу на пути к тульскому аэродрому.

Анатолий, что бывало нечасто, заговорил сам с собой:

— Хорошо раньше было — один сорт колбасы на всю область, и все в очереди стоят. А теперь что — двадцать сортов и все без гороха. Которая из них моя? Ну скажи, зеркальце?

Фотографии молчали.

Анатолий уронил голову на руки и заснул так вот, сидя за столом.

Он спал четыре часа, чуть улыбаясь во сне.

Под утро его разбудил Харитон.

— Прости, шеф, — сказал он, — что беспокою. Но случилось несчастье.

— Говори, говори сразу! — воскликнул Анатолий. — Что с моими девочками?

— С девочками все путем, — сказал Харитон. — Только вот твой итальянский доктор приказал долго жить. Его такси выехало на встречную полосу — и лоб в лоб с «КамАЗом»!

— Надо же такое невезение, — вздохнул Анатолий. — А я думал, что он еще не раз побывает в нашем городе.

С этого момента моего рассказа в него вторгается фантастический элемент, которого, как понимаете, я Старался избегать. Но если осеменение девятнадцати женщин в Веревкине имело место в наши дни, то все последующее повествование, каким бы кратким оно ни было, переносится в будущее, которого еще не случилось, и из реалистического становится лишь допустимым.

Так что читатель волен поверить мне, а может, если пожелает, закончить чтение повести на этом месте и возвратиться к своим Делам. Додумав финал по собственному разумению.

На самом же деле в первые пять или шесть лет, как ни странно, ничего не произошло. Анатолий контролировал эксперимент ненавязчиво, осторожно, ничем не показывая себя. И если с кем и встречался, то с Раисой, которая жила пристойно, почти не пила, в челночные рейсы не ездила, хотя ее родители этого ремесла не оставили. Теперь она уже поверила Анатолию и клонированию, тем более что в начале XXI века оно, несмотря на противоречивое к нему отношение, уже получило в мире широкое распространение. Появились различные клонированные животные, но главное, что оно дало возможность производить органы для трансплантации, которые наверняка приживались, потому что принадлежали именно самому больному. Но это стало возможно после того, как весь мир охватила сеть отлично организованных мафиозных структур, а медики научились настолько энергично стимулировать рост клонированных младенцев, что они достигали нужного возраста в течение нескольких месяцев.

Пока что в Веревкине всякое клонирование познавали с телеэкрана. И никто не подозревал, что девятнадцать клонированных девочек растут по разным домам. Нет, Раиса подозревала.

А остальные не видели.

Как так? Разве это возможно? Неужели, если на улице Ленина растет пятилетняя девочка, а ее абсолютная близняшка обитает в Демократическом переулке, кому-то придет в голову догадаться об их удивительном сходстве? Так они одеты по-разному, причесаны иначе, одна недокормлена, а другая перекормлена, — не может же Анатолий собрать всех своих будущих невест в общежитие и кормить одинаково? А ему и не нужно. Он же будет выбирать. Подойдет время — будет выбирать. Лучшую из лучших. Раису из Раис.

Раиса не спеша ходила по городу, проверяла своих товарок, выслеживала их и уже в 2002 году догадалась, что Анатолий обманул всех остальных донорш. Не нужны они ему были. И дети их не нужны — ему нужна только Раиса.